— Там же матка, — предупредил Петя.
— Она-то мне и нужна. Давай клеточку.
Петя вынул из кармана проволочную клеточку величиной со спичечную коробочку и подал. Трифон Никитович посадил в нее матку.
— А рой привился на том самом клене, куда я давеча лазил, — заметил Петя.
— Как по уговору туда льнут, — пояснил старик.
Мы отодвинули старый улей и на его место поставили другой, свободный. Трифон Никитович положил в него клеточку с маткой, не спеша подошел к дереву и стукнул по стволу. Рой рассыпался, пчелы покружились, покружились и залетели в новый улей к матке.
— Вот как колдуют, — сказал Трифон Никитович. — А ты лазишь по деревьям. Эх ты! Чему тебя учили? Берись за улей, понесем его на новое место.
Управившись, снова сели на скамейку. Петя взглянул на силосную башню и, очевидно, вспомнил мучивший его вопрос: силосуют пчелы пыльцу или консервируют? Задал вопрос Трифону Никитовичу. Тот подумал.
— Что делается в бочке с капустой? — спросил.
— Брожение…
— Ну, вот. Закисание. Стало быть, и в башне закисание. А в ульях недопустимо, чтобы закисала пыльца. Плесень будет.
— Пчелы консервируют ее?
— Выходит так. У них вроде бы свой консервный завод.
Под вечер Петя и Зоя катались на лодке. Петя опустил весла, и течение незаметно уносило лодку от берега к середине реки. Я лежал на прохладной траве. Перед глазами — бездонное небо и кое-где висели кучевые, облака, похожие на горы белой ваты. Внизу под облаками парил коршун. Крылья его как будто застыли, казалось, что птица уж никогда не взмахнет ими, так и будет целую вечность описывать круги под облаками. Хороша земля, а как прекрасно над нею голубое небо! Мирное, нестрашное небо.
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Десятки чистеньких белых, желтых и синих ульев стояли ровными рядами на опушке березового колка. Вся пасека была похожа на деревню с улицами и переулками. Каждый домик имел свой номер. Только не было названий улиц. Да они и не нужны.
Вокруг — много зелени и цветов, воздух пропитан запахом меда. Тихо. Слышно жужжание пчел. Сюда, сквозь березовый заслон, не может прорваться даже самый сильный в наших местах западный ветер.
Колок, словно остров, окружен бескрайними полями пшеницы, подсолнечника, гречихи. А совсем близко лежит сине-фиолетовый лоскут фацелии. Кажется, что кто-то пролил чернила. И на этот фиолетовый лоскут больше всего летят пчелы.
На краю леса стоят две раскидистые осины, сверкая на солнце сизоватой листвой. Мы с отцом облюбовали эти осины, вырубили вокруг них густой колючий шиповник и укрепили между ними жердь. С двух сторон поставили покатно ивовые прутья, привалили свежим сеном, и получился просторный шалаш.
Приходилось ли вам жить в таком шалаше, пить чай, заваренный душистым чебрецом или листьями дикой смородины, а ночью слушать комариную песню?
…Чуть свет выходишь из шалаша. На траве вздрагивают от утренней прохлады тяжелые капли росы. Позже они заиграют на солнце разноцветными огоньками.
Небо розовеет, становится нежно-лиловым.
Кто-то провел над горизонтом две тонкие ярко-желтые линии. И вдруг они заискрились. Сноп лучей перескочил на облако, и оно загорелось.
За пшеницей виднеется озеро, подернутое дымкой. Утки взлетают над прибрежным камышом и с кряканьем ныряют в дымовую перину.
А из-за земли выплывает огромный, как стог сена, солнечный шар, выкованный из чистого золота. Его прозрачная оболочка такая тонкая, что ткни пальцем — и она лопнет, и на землю польется густая раскаленная лава. Но чьи-то добрые руки умело и осторожно подталкивают снизу этот шар. Еще одно небольшое усилие — и шар отрывается от земли и повисает в воздухе, потом начинает медленно двигаться через озеро, поля, леса, и только вечером он упадет вон там на западе, за болотом, заросшим приземистым ракитником.
Над озером уже сверкнул осколок солнца. А над пшеничным полем взлетел первый жаворонок. Все выше и выше! Вот он коснулся крылышками купола неба, отлитого из голубого хрусталя, и зазвенел купол, и полилась трель… Тут и там жаворонки часто-часто бьют крылышками по куполу. Трели сливаются в одну мелодию.
И на пасеке своя жизнь. Где-то в траве осторожно пробует свою скрипку кузнечик, гудит над головой мохнатый шмель, в лозняке щебечут птицы. Пчелки показываются из летков, выкучиваются на прилетных досках, ножками смахивают с глаз дремоту и стремительно ныряют в воздух.