Арсентий Фомич не упрекал Веру, с хитрецой лишь спросил:
— Так, значит, заскучала, говоришь?
— Да.
— Ну, ничего. Поживешь дня три и уедешь.
— Нет, отец. Уже все решено.
— С кем это ты решила? Смотри у меня!
И поглядывал на меня искоса, недружелюбно. Я понял его взгляд. Только молчал. Считал нужным промолчать. — Тут что-то не то. Тут не дым ей мозги затуманил, — говорил он.
На другой день мы с Арсентием Фомичом поехали на рыбалку. Это он предложил составить ему компанию.
…Огромное озеро, заросли камыша, над которым изредка лениво скользят коршуны, неповторимая вечерняя заря, глубокая настороженная тишина и мысли о Вере. Я лежу у шалаша. Арсентий Фомич возится у костра, варит уху.
— Ну что, дремлешь? — кричит мне.
— Нет.
— Иди сюда, поговорим.
Я усаживаюсь на пенек. Фомич закуривает и поглядывает куда-то в густую, как деготь, темноту, как будто остерегается, что нам кто-то помешает.
— О Верке думаешь?
Молчу.
— Может, невыносимо стало, так утречком вернемся домой?
Он ядовито усмехается, старается дознаться, почему все же Верка в село вернулась. Не из-за дыма же! Не верит он в дым. Несерьезная причина.
Он снимает с шеста котелок с ухой, достает из сумки хлеб, пол-литра водки, огурцы. Выпили. Он оживился, стал поучать меня:
— Женитьба, скажу тебе, дело не шутейное. Тут глаз нужен точный, как у охотника, и прицелка аккуратная. Не промахнуться бы. Понял? Зачем друг другу жизнь калечить? Главное — не надо спешить. И ты вот возьми и испытай Веркин характер, чтоб сумления не было. Только где уж тебе! Ты духом слабоват. Сейчас хлипкая молодежь пошла.
— Ну, что вы говорите, Арсентий Фомич!
Он пододвинулся, взял меня за руку.
— У меня есть такая просьба… уважь старика: скажи ей, что она разонравилась тебе, и прочее. Отступись ты от нее. Прошу тебя. Может, она еще одумается насчет института…
— Да что вы, право! Ничего я говорить ей не буду. А Веру я действительно люблю.
— Я знаю. Она из-за тебя приехала.
— Вовсе нет.
— Ну, ладно. Поженитесь, и пусть она завтра же возвращается туда… Ведь она почти инженер. Инженер! Понимаешь?
— Я не могу вам помочь, Арсентий Фомич. Не могу.
— Так. — Он замолчал, насупился и, видно, в душе каялся, что зря унижался. Больше не заговаривал, всю ночь просидел у костра, курил. А рано утром вернулись в деревню.
Садились завтракать. Я вышел во двор, за мной — Вера. Она подала мыло, полотенце и, зачерпнув большую кружку воды, полила на руки.
— Как порыбачили? — спросила она тихо.
— Хорошо.
— Ты что-то хочешь сказать мне?
— Хочу. Видишь ли, может, вернешься в институт?
— Ты это серьезно?
— Да. Ну, кто ты сейчас? — начал я горячо. — У тебя нет ни законченного образования, ни специальности…
Она помолчала, вглядываясь куда-то вдаль.
— Я, по-твоему, никто? — спросила она сухо.
— Зачем так, право? Не понимаю тебя, Вера.
— А я тебя понимаю. Я простая колхозница. Вот и все.
— Разве я обидел тебя?
— Уйди сейчас же!
— Вера!
— Уйди! Видеть не хочу.
Завтракая, Арсентий Фомич спросил меня:
— Будешь повторно проверять пасеку или как? Тебе домой, поди, пора?
— Папа, как ты смеешь?! — остановила его Вера.
Я угрюмо бросил: «Всего хорошего», — и ушел на полустанок. Дома меня ждала телеграмма, чтоб немедленно явился в областную контору. Я был командирован в Костромскую область на лесокомбинат, где изготовляли ульи. Комбинат этот только начал осваивать ульи, и дело подвигалось медленно: заказ выполняли ученики-подростки, не хватало сухого материала, кроме того, нередко давали срочные новые задания, и директор просто махал рукой на меня. Жди, мол. Я ждал. Первая партия ульев оказалась недоброкачественной, и пришлось ждать, пока устраняли неполадки. Не будешь же принимать с браком! Я не знал отдыха и один только раз написал Верочке.
Минуло полтора месяца. Вернувшись в свою контору, получил разрешение отдохнуть и позвонил в Березовку, где жила Вера. Я знал, что она встретит меня. Но никто не встретил. Огромные тополя на полустанке шумели неприветливо, чуждо. В Березовке не застал ни Веру, ни отца. Они были на пасеке.
Арсентий Фомич встретился у дороги около гречишной полосы. Он, казалось, обрадовался, но смотрел куда-то мимо, через мое плечо.
Мы подошли к пасеке, и я увидел Верочку. Она склонилась над ульем, что-то делала.
— Вера, смотри, кого я привел! — крикнул Арсентий Фомич и ехидно усмехнулся в усы.
Вера приподняла голову, поправила сетку и отвернулась. Отец пожал плечами и удалился в домик. Дескать, не хочу мешать.