Я следовал за ней по другой стороне улицы. Около ее дома стоял Нечинский в белом костюме и соломенной шляпе. Вероятно, он уже собрался на поиски ее. Она остановилась около него, стала что-то говорить. Он спрашивал, она отвечала со смехом. Затем взяла его под руку и увела в дом. Дверь захлопнулась за ними.
С этого времени началась нестерпимо тяжелая и стыдная для нас обоих жизнь. Мы скрывали от всех нашу близость, встречались редко, а встретившись, не могли расстаться. Я изводил ее своей ревностью, она меня — упорным нежеланием выяснить свои отношения с мужем.
— Чего ты хочешь от меня? — возмущалась Вера. — Я и так безумно рискую ради тебя.
— Но пойми, — в сотый раз говорил я, — невозможно, чтобы так продолжалось. Ты должна решить, кто тебе нужен: я или он. Неужели ты не чувствуешь, что это глупо, унизительно, грязно, наконец?
— Замолчи, — просила она.
— Как ты можешь делить себя…
— Ты начинаешь говорить гадости. Я твоя, пойми, только твоя.
— Если ты не порвешь с ним, я сам пойду к нему и расскажу все. Если он честный человек…
— Ты с ума сошел! Ты не имеешь права этого делать. Слышишь? Я не прощу тебе…
Так было. А кто она мне теперь? Не жена, не товарищ, не друг. Сперва была прелестная девочка, которая играла в разочарование, потом она стала женой другого, неверной женой, и наши отношения были смяты, изуродованы сознанием стыда и невозможности быть счастливыми. Все человеческое, спокойное, вдумчивое ушло. Что же связывает нас? Мне жалко ее. А любовь? Есть ли она? Не знаю. Есть горькая мысль: «Как было бы хорошо, если бы я никогда не встретил Веру».
СТУК В ОКНО
К «неделе чистоты» мы подготовились хорошо. Новиков помог нам расшевелить все село. Теперь совсем по-другому разговаривает Климов. Говорят, его сильно критиковали на партийном собрании. Он без всяких проволочек выделил на один день бульдозер и три машины.
Начали мы с радиопередачи. Я произнес вступительное слово. Затем комсомольцы рассказали о том, что намечено сделать в Озерках за неделю. Поставили задачу привести в порядок все хозяйственные помещения и усадьбы колхозников. Основную работу решили «провернуть» в воскресенье.
День выдался ясный, солнечный. В семь часов утра комсомольцы уже подходили к медпункту. Я был в роли главнокомандующего. Появилась Надя в синем комбинезоне, в красной косыночке, похожая на мальчика. Удивительно, что она и в старом, застиранном комбинезоне умеет быть сияюще красивой. Подошла, застенчиво поздоровалась.
— Можно отправляться?
— Все в сборе?
— Все.
Девчата ушли белить клуб. Подъехал на бульдозере Костя Блинов. Не сбавляя хода, махнул рукой в сторону коровника. Ему поручено очистить от залежей навоза скотный двор. «Давай, давай», — кивнул я в ответ.
Вместе с грузовыми машинами приехали Климов и Новиков. Посадили в кузов парней и умчались к пилораме за опилками — засыпать ямы около водокачки.
Часам к девяти пришли два учителя с учениками, вооруженными граблями, лопатами и метлами. Я их направил счищать от соломы и мусора дворы хозяйственных помещений.
Алла и Варя сели в правлении колхоза выпускать стенгазету.
Когда все занялись делом, я присоединился к звену Климова. Настроение у меня весь день было замечательное, мы ездили на берег реки с песнями, и мне ужасно нравились и небо, и ветер, и река, и я не слезал с машины, а спрыгивал на хрустящую гальку и весь день чувствовал себя веселым, сильным и ловким. Лопаты так и мелькали, и нисколько не чувствовалось усталости. Смешно было смотреть, как Климов, большой, с начинающим откладываться брюшком, кидает гальку маленькой лопаткой — ему досталась почти детская — иногда выпрямляется и виновато вздыхает:
— Сердце, черт возьми. Совсем отвык…
— Физкультурой надо заниматься, — советую я.
А сзади веселые голоса разыгрывают диалог:
— Тит, иди полдничать!
— А где моя большая ложка?
— Тит, иди гальку грузить!
— А где моя маленькая лопатка?
Климов хохочет вместе со всеми.
Работу у водокачки закончили к обеду. А сколько из-за этого было разговоров!
Кто-то предложил пройти по дворам и помочь старикам. Рассыпались по деревне. А с Алешкой Титовым вышел анекдот. Мы знали, что Гаврюшкина сама не раскачается, и направили Алешку к ней. А она решила, что он опять идет к ней искать самогон. Пока он пытался, заикаясь, объяснить ей, зачем пришел, она успела отругать его и вытолкать на улицу.
— Ишь, повадились! Нет у меня ничего.