— Сейчас оно бьётся для тебя, — просто сказала она, не таясь и не лукавя. — Но причина, по которой я хочу вернуться в столицу не только в том, что там моя жизнь. Мстислав, я не хочу замуж.
Он облизнул сухие губы, нахмурился и уточнил:
— За меня?
— Вообще, — призналась Мирослава, затем с силой сжала его каменную руку и сбивчиво попыталась объяснить. — Я никогда не думала о том, чтобы выйти замуж из-за своего недуга! Не позволяла мечтать себе о детях и муже, хоть и украдкой желала испытать любовь. Но любовь — это ведь совсем другое, она не имеет таких обязательств… И вот моё желание, кажется, исполнилось. Мстислав, ты перевернул мою жизнь и помог в этом беспорядке найти саму себя, и если вот это странное тёплое чувство внутри — не любовь, то что-то очень близкое к этому. Я не специалист. Но оно есть. И я его не боюсь! Я не боюсь любви! Но брак… Что мне там делать? Я никогда туда не рвалась и так привыкла к этому, что сейчас мне страшно.
— Мирослава…
— Дай, пожалуйста, договорить, — отчаянно попросила она и, заметив, как он неохотно кивнул, вцепилась в его руку, не желая отпускать. — Я боюсь не тебя, а клетки. Клетки, которая появилась именно тогда, когда я только обрела крылья. Что мне делать после нашего замужества? Дом, огород, хозяйство?
— Ты хозяйка этих мест, — мрачно ответил он с ноткой обиды. — Все пять общин будут подчиняться тебе. Ты можешь делать что пожелаешь. На всё твоя воля.
— Я понимаю, — закивала Мирослава, проглотила горячий ком в горле. — Ты не стал бы ограничивать мою свободу, но пойми… — Она смутилась, но всё же продолжила, собираясь быть откровенной до конца. — Ты ведь сам сказал, что я неплохой сыщик… А я призналась тебе, что хотела бы найти себя и отучиться. Почему бы мне не записаться на вечерние занятия в столице? Я бы хотела расследовать убийства, но не обычные, а такие, как это… Странные. Неправильные. Загадочные. Ведь слухи ходят не только об этом крае. Я не говорю уж о Финляндии откуда, велика вероятность, и пришли оборотни, если верить записям Волконский… Может, конечно, мне только, кажется, сейчас, что я всего этого хочу. Но я ведь могу попробовать и убедиться! В мире столько возможностей! — со страстью воскликнула она. — И впервые в жизни они словно предстали передо мной во всей красе. Ты понимаешь?
— Конечно, — слабо улыбнулся Мстислав и попытался забрать у неё свою руку, но Мирослава не дала, а прижала её к себе ещё сильнее. Он вздохнул, смиряясь, и продолжил говорить в таком же положении. — Но учёба — это годы. А такая работа — это вечная дорога.
— Я знаю, потому и не прошу тебя… — Но она оборвала саму себя и всё же рискнула спросить, желая быть честной до конца. — А ты никогда не хотел уехать отсюда? Узнать о своих предках? Откуда мы такие появились?
— Нет, — заявил он. — Мне это небезразлично, но моё место — здесь.
— Я и не прошу тебя бросить своё место навсегда, всего лишь на время, ведь ты уже вырастил ребят! Какие ещё остались неотложные обязательства? — противореча своему же желанию ни о чём не просить его, настойчиво попыталась она.
— Мирослава, не надо, — попросил он, прикрывая глаза. Его лицо утратило всяческие эмоции — стало замкнутым и сложным. — У меня полно обязательств.
— Конечно. Прости.
— Отпусти, пожалуйста, мою руку.
И она отпустила.
Мстислав отошёл к столу, поглядел в окно некоторое время, а после сдержанно сказал, продолжая стоять к ней спиной:
— Я понимаю твоё желание и уважаю его. Неволить я бы тебя никогда не стал.
— Я знаю, — тихо отозвалась она.
Он повернул к ней только голову и добавил:
— Но ты здесь хозяйка. Этого я при всём желании отменить не могу. Нас благословил хозяин леса.
Мирослава ощутила, как что-то обрывается внутри неё и с грохотом летит к самым ногам, делая их тяжёлыми и неподъёмными, не давая ей сделать и шагу к такому далёкому сейчас от неё мужчине. Ей показалось, что они понимают друг друга. Почему же он сейчас говорил с ней так, словно она отказалась от него?
— Я не отказываюсь быть твоей хозяйкой! — с болью крикнула она и сделала всё же один шаг к нему, затем и другие, пока не оказалась рядом и не развернула лицом к себе.
Взгляд у Мстислава был безучастный. Даже не хмурый и подозрительный, как в начале их знакомства, а безразличный. Мирослава думала, что больно ей будет от его вспышки злости или непонимания, но добило её равнодушие.
— Я не отказываюсь, — повторила она твёрдо, вскидывая дрожащий подбородок. — Я согласна быть твоей хозяйкой.
— Я рад, — кивнул он, потом зачем-то пошёл к выходу.
Мирослава не стала его останавливать, не совсем понимая, почему он так поступает, но всё же вопросила, когда тот дошёл до коридора: