Открыв дверь, она ждала облегчения и радости — ведь это чувствует человек, вернувшийся домой. Но, переступив холодный порог, она поняла, что не получит долгожданного покоя. Здесь царило одиночество.
Мирослава ощутила болезненное желание развернуться и уйти, оставив дверь открытой, обратно в тот дом, где кряхтела ткацкая машинка, слышались звуки и запахи животных и не особо одобрялось курение Мартой.
Но, поставив сумку на пол и, не разуваясь, она прошла к небольшой кровати в комнате, которая даже была скорее, как маленькая квартира и которую её повезло отхватить, вместо комнаты в коммуналке, и решительно отбросила подобные мысли. Она была большой девочкой и могла справиться сама. Ей необходимо было всё обдумать и понять, как поступить дальше. Там — где кипела жизнь и повсюду были полюбившиеся лица, она не смогла бы принять здравого решения. Ей нужно было чуть больше времени и, возможно, чей-то совет. К соседке идти не хотелось, та, возможно, уже сочла, что Мирослава переехала, а больше взрослых женщин в городе она и не знала.
Здесь Мирослава вспомнила, что не попрощалась с матерью и ощутила отблеск вины. Она совсем забыла о ней. Наверное, та ждала, что после таких событий дочь придёт и поговорит с ней, но у Мирославы совсем вылетело это из головы. Она со стоном повалилась на голый матрас, предаваясь стыду. На самом деле, после предложения Мстислава она на мгновение ощутила какое-то неясное желание отправиться к маме и посоветоваться. У неё в кои-то веки была такая возможность! Но было бы странно искать помощи у женщины, которая даже не была человеком и произвела её на свет вне брака, поэтому она быстро отбросила эту мысль.
Раньше знание того, что она незаконнорожденная, оскорбило бы Мирославу, в приюте с этим было строго, и она всегда до встречи с матерью считала, что её родители были женаты. Но в мире, в котором она очутилась, прибыв в село, не было месту предрассудком.
Мирослава резко вскочила с кровати и метнулась к старому деревянному столу возле окна, выходящего на маленький огород. Она выдвинула ящик и, лихорадочно перебирая закреплённые скрепкой листки, нашла нужные и только тогда выдохнула. Села за стол и погладила буквы, которые когда-то писал её отец.
Пусть это и была не его рукопись, а рукопись, тщательно списанная рукой Мирославы, ей всё равно чудилось связь между ними. Его же рукопись была одной из самых важных причин, из-за которой ей хотелось вернуться в столицу. Выкупить у библиотеки работу отца и хранить её у себя. Возможно, она даже надеялась найти там ответ на вопрос о том, что ей делать дальше.
Просидев за столом до поздней ночи и докурив последнюю папиросу, Мирослава всё же отправилась спать.
Завтра ей предстоял трудный день. Она этого не боялась, а скорее надеялась, что он сможет её отвлечь от противоречивых мыслей и разодранных чувств.
— Ты не думаешь, что поступаешь опрометчиво, сидя здесь и ничего не делая?
Мстислав удивился. Ни то, чтобы его шокировал вопрос, скорее, тот, кто пришёл к нему его задать. Он перестал месить тесто, отряхнул ладони от муки и развернулся к гостье. Она стояла между кухней и прихожей, войдя без стука. И без привычной косынки.
— Доброе утро, Александра, — вежливо поздоровался он. — Не знал, что вы планируете зайти. Начал бы готовить раньше. Извините, но мне нужно успеть разобраться с тестом, а потом отправиться чинить стойло у коровы.
И он повернулся обратно к столу, тщательно разминая большой кусок теста. Так как ребята обосновались возле кровати Раймо, еды теперь требовалось втрое больше. Мстислав в глубине души надеялся, что сочувствующие соседки вскоре пересилят свою настороженность по отношению к нему и вновь начнут таскать угощения, в ином случае ему придётся стелить себе на кухне.
— Будем делать вид, что ничего не случилось? — поинтересовалась она.
— А что случилось?
— Бог ты мой! — досадливо воскликнула Александра, подошла ближе и обошла стол, с шумом усаживаясь на скамейку напротив Мстислава. — Хорошо, будем делать вид, что ты по какой-то странной и нелепой причине не отпустил Мирославу в город и всё хорошо.
Марта, занятая за станком, резко прекратила работать. Процесс создания поясов и платков успокаивал её, и Мстислав еле усадил её за работу, попросив оставить его на время в покое. И вот заявляется ещё одна женщина, желавшая в чём-то его, упрекнуть!