Мирославе хотелось петь, танцевать и заключить в объятия весь мир. Но вместо целого мира у неё был Мстислав, и это было даже лучше. Она со смехом кинулась ему на шею, прерывая его сбивчивую речь.
— Я уже дважды звала тебя жить с собой! Вожак, какой ты невнимательный!
Руки Мстислава обняли её в ответ и вновь оторвали от пола, и она ощутила себя в такой безопасности, о какой даже никогда прежде не мечтала.
— Тогда я прошу тебя поправлять меня, если что, — с неловкостью проворчал он. — А то со своей невнимательностью я могу проворонить что-то важное.
— Я буду очень внимательно тебя контролировать! — важно пообещала она, а затем прыснула от смеха, возвращаясь ногами на пол.
Чувствуя себя окрылённой и воздушной, Мирослава бросилась к столу, чтобы достать рукопись отца, обернуться к улыбающемуся Мстиславу и заявить:
— Ты же не думаешь, что мы сразу начнём жить здесь и не сообщим об этом нашим лично? Тем более, как же мы оставим одного Раймо? Ещё нам нужно отвоевать независимость села у градоначальника, тебе назначить того, кто будет следить за постройкой железной дороги, разобраться с Чацким — Ингрид говорила, что у него вроде дочь растёт! Надо позаботиться о девочке! И нам нужен отпуск после расследования! — Она с деланным осуждением покачала головой. — Мстислав, неужели ты думал, что я брошу все заботы и сразу рвану покорять мир? Там дел ещё на пару недель, минимум! И кому, если не хозяйки их решать?
Мирослава прервалась, наткнувшись на светящийся безграничными чувствами взгляд Мстислава, его счастливую улыбку и протянутую руку. Она подошла к нему, чтобы оказаться в его ласковых объятиях, которые он спустя мгновения прервал, чтобы прижаться лбом к её лбу и с трепетом, любовью и благоговением прошептать так, словно никак не мог поверить, что говорит это:
— Моя хозяйка.
Мирослава ощутила, как резвой птичкой подскочило сердце, и зажмурилась от избытка чувств.
— Кажется, я люблю тебя, неотёсанный дикарь из глухомани, — таким же шёпотом ответила она.
Мстислав широко улыбнулся, склонился к ней, чтобы коснуться своими сухими губами её губ.
И в этот момент сердце Мирославе окончательно перестало принадлежать ей.
А следующим утром они отправились домой, чтобы потом уже оттуда двинуться навстречу новым приключениям.