– Дверь? – спросила Миас.
Лавин кивнула. Она была красивой женщиной, но сейчас ее волосы свалялись, а шрамы на животе от родов скрывала грязь.
– Там. – Она указала на дверь из вариска. – Те, кто проходят в нее, никогда не возвращаются. Я слышала, как наш надсмотрщик говорил о цистернах, но я не знаю, что это значит.
– Работа, которую их заставляли делать, довольно тяжелая, как нам удалось выяснить, – сказала Миас. – Лишь немногие способны долго ее выдерживать. Сейчас, Лавин, мне нужно уходить. Но я обещаю, что вернусь. – Она подняла руки и приблизила лицо к прутьям решетки. – Я обещаю, ты поняла? – Лавин кивнула. – А теперь, храбрая Лавин, сколько наших людей уцелело?
– Из Безопасной гавани? Возможно, около сотни, не больше. Мы были сильнее, поэтому смогли продержаться дольше, чем несчастные калеки, которых хватали на улицах Бернсхъюма и других островах. Сначала они забирали самых слабых, пока тех окончательно не оставили силы. – Миас попыталась улыбнуться. – Или тех, кто вызывал у них раздражение, – продолжала Лавин, – например, мою дочь, – она не могла молчать… – Лавин смолкла, и ее лицо исказилось от горя.
Джорон обнаружил, что его трясет от гнева и ужаса, – он представил, что здесь происходило. Забрать самых слабых и беспомощных и использовать их так подло и жестоко. Уничтожать семьи по частям. Если прежде у него и возникали сомнения относительно стремления Миас к переменам, то теперь, когда он увидел страдающих людей, ждущих смерти, они окончательно исчезли.
– Твоя дочь будет отомщена, – сказала Миас. – А потом едва слышно добавила: – Это дело рук Старухи.
– Нет, – возразила Лавин, – Старуха, Мать и Дева ни в чем не виноваты. Все, что творится здесь, делают женщины и мужчины.
Миас взяла руку Лавин сквозь прутья и крепко ее сжала. Между тем часть людей в загоне стали подходить к решетке, глядя на Миас широко раскрытыми глазами. Они больше походили на скелеты, чем на людей. Многие другие даже не пошевелились, и у Джорона появилась уверенность, в большей степени из-за запаха, что среди них немало трупов. На мгновение его отбросило в трюм корабля из коричневых костей, где все это началось. Вонь, грязь, нечеловеческие условия.
– Я скоро вернусь, – повторила Миас, отпустила руку Лавин и повернулась. – Пойдем, Джорон, пойдем, Нарза, Квелл. – Они услышали дрожь в ее голосе, Миас с трудом сдерживала ярость. – И обнажите ваши клинки. Если на острове есть те, кто больше других заслуживает встречи с ними, то они здесь. – Она вынула свой меч и указала на двери.
Они прошли через них.
Здесь пахло, как на улице мясников в Бернсхъюме, но этот запах сливался с удушающей вонью дыма и огня. Пространство оказалось огромным, но не походило на пещеру, а больше напоминало внутреннюю часть огромного жилища, высота которого в несколько раз превышала рост взрослой женщины. Часть помещения занимали три огромные каменные цистерны в три раза выше Джорона, почерневшие у основания от огня и серые наверху.
Джорон шагнул вперед, что-то захрустело у него под ногой – обломок вариска или джиона, решил он. Потом посмотрел вниз: нет, не вариск и не джион – кость. Она вывалилась из огромной кучи у стены, где лежали останки многих сотен людей: черепа, лопатки, бедренные кости.
– Миас, – сказал он, – что это? Они их даже не похоронили?
– Джорон, – ответила она и взяла его за руку. – Пойдем отсюда. Мертвым мы помочь не в силах. Давай поищем, не осталось ли тут живых. – Он молча последовал за ней.
Шум.
Голос.
Кто-то молил о пощаде. Затем голос смолк.
Знакомый скрип веревки и блоков.
Они обошли огромную цистерну и увидели сцену из кошмара.
Перед ними стояла Жрица Старухи в белоснежных одеждах, которые сияли в темноте. Она говорила негромко, называла имена трех богинь и просила их благосклонности, натягивая веревку.
– Дева смотрит на мою работу. Мать смотрит на мою работу. Старуха смотрит на мою работу. – Веревка скрипела на вороте.
Взгляд Джорона последовал за веревкой. От рук Жрицы Старухи к блоку, потом к высокому потолку, где веревка проходила через другой блок, и вниз, к висевшему на ней трупу, который вытащили из цистерны, из перерезанного горла капала кровь. На краю цистерны Джорон увидел двух мертвых лишенных ветра, истекавших кровью. У основания цистерны были сложены различные травы и растения. Некоторые порезаны и приготовлены на столе, другие заполняли лежавшие на полу мешки. Джорон не знал, что делать. Он молчал. И застыл на месте. Миас также замерла, глядя на чудовищную сцену, открывшуюся перед ней. Жрица Старухи продолжала тянуть веревку, словно не замечала их присутствия. Но, подняв труп, повернулась к ним.