– Я не верю им, Зовущий, – сказала она. – И тебе также не следует. – Она протянула ему флягу из кожи кивелли, которую достала из грязных складок одежды. – Возьми ее, а все, что они будут тебе давать, выбрасывай. Пей один глоток моей настойки каждый день. Делай это, твое исцеление будет продолжаться, и ты там не умрешь.
– Ты думаешь, они попытаются меня отравить? – спросил Джорон.
– Не специально. – Она фыркнула и сплюнула на палубу. – Но лишь немногие из тех, кто туда попадают, выходят живыми.
Она повернулась и посмотрела на жриц в приближавшейся лодке. Черный Оррис слетел с такелажа и сел на ее плечо.
– Задница, – сказал Черный Оррис.
– Я так и подумала, птица. – Гаррийя повернулась, быстро прошла по палубе к люку и спустилась вниз, в свою каюту.
– Постарайся выглядеть больным, Джорон, – сказала Миас, когда лодка с Жрицами Старухи подошла к борту «Дитя приливов».
– Я с этим ничего не могу поделать, супруга корабля, – ответил он.
– Ты должен выглядеть по-настоящему больным, чтобы они ничего не заподозрили, – прошептала она.
Он кивнул, но ничего не ответил – Жрицы Старухи, несколько женщин с суровыми лицами, уже стояли перед ним. Обычно ими становились женщины дарн, у которых не имелось детей, но они были не настолько в отчаянии, чтобы рискнуть и попытаться родить ребенка ради получения власти, поэтому переход в жречество оставался следующим лучшим вариантом. У каждой на бедре висел костяной кинжал, словно их пригласили для жертвоприношения прямо на корабле.
Главная из четверки указала на Джорона.
– Это тот, кого нам следует забрать? – спросила она.
– Да, мой хранитель палубы, Джорон Твайнер, ответила Миас. – Он хороший офицер, и я хочу, чтобы он к нам вернулся.
– Ну это решать Старухе. Он сможет сам спуститься в лодку?
Миас покачала головой.
– Он получил серьезную рану спины от удара мечом.
– Значит, спины? – сказала главная Жрица с таким видом, словно откусила кусочек гнилого фрукта. – Впрочем, я не удивлена, что ваши люди бегут с поля боя.
Миас никак не отреагировала на оскорбление, хотя Джорон видел, что Фарис, стоявшая за спиной у Жриц, потянулась к бедру, где у нее обычно висел курнов; Джорону оставалось порадоваться, что сегодня она была без него.
– Мы сделали лебедку, которая поможет спустить его в вашу лодку, и я повторяю, что хочу получить его обратно.
Жрицы игнорировали Миас. Они и на Джорона не обращали внимания, пока его спускали вниз, когда гребли к берегу, когда посадили в тележку и повезли по городу, и, если они хотели дать ему понять, что им он совершенно не нужен, у них получилось даже лучше, чем если бы они ругали его или били. Джорон, в свою очередь, даже не смотрел на них – они были людьми материка, так что их мнение не имело никакого значения.
Джорон разглядывал город. Бернсхъюм стал другим. Создавалось впечатление, что он страдал от похмелья, более того, казалось, будто ему не только плохо после избыточной выпивки, но он умудрился потратить на нее все свои деньги и теперь не знает, как добыть еду. Повсюду висели флаги, разноцветные тряпки, натянутые между зданиями, – но они болтались на ветру давно и перестали быть яркими и веселыми; грязные и неряшливые, они походили на сломанные зубы последней снулой рыбы, разинувшей рот на рынке.
На одной из площадей, по которой они проходили, Джорон увидел нечто похожее на аракесиана, но без величия кейшана – жалкое, сделанное из когда-то свежего вариска и джиона, теперь же, вместе с лесом вокруг города, он медленно разваливался на части. Люди, заполнявшие улицы Бернсхъюма, как всегда, уступали дорогу тележке Жриц, ее несли сильные мужчины, но они казались потерянными, сломленными и печальными.
Джорон хотел спросить почему, но не сомневался, что мрачные и холодные Жрицы Старухи не ответят. Поэтому он сидел и наблюдал за унылым городом, пока они шли по его улицам. Возможно, недавно стало известно о больших потерях кораблей и детей палубы? Или Суровые острова каким-то образом получили солидное преимущество?
Джорон не знал и не мог ничего изменить. Но его мучило любопытство, и он пообещал себе, что обязательно все выяснит. Он направлялся туда, где лечили офицеров, – и в ближайшие дни ему оставалось только сплетничать.
Дом Старухи Бернсхъюма находился рядом с Большим Жилищем, и его было легко не заметить рядом с роскошным соседом, привлекавшим внимание всех, кто приближался к нему по Змеиной дороге. Жилище сразу бросалось в глаза из-за размеров и кричащей архитектуры, а Дом Старухи являлся его полной противоположностью, низким и старым, изящную работу каменщиков почти скрыл зеленый мох и белое птичье гуано. Морская руппия росла на крыше, которая медленно зарастала травой, помогавшей сохранять тепло в длинном низком здании.