– Я не причиню тебе вреда, Эйлерин, – тихо сказал Джорон, не зная, следует ли прикоснуться к курсеру, чтобы его успокоить.
– Почему нет? Я тебе не нравлюсь, – сказал курсер.
У него была рассечена губа, вокруг глаз расплылись синяки. Что Джорон мог ответить? Ему и в самом деле было не по себе в его присутствии. Он никогда не понимал курсера и никогда не пытался.
– Я тебя не знаю, – признался Джорон.
– Но ты и не хочешь, – сказал курсер.
Однажды Джорон уже слышал, как курсер таким же тоном говорил о ветрогоне и одиночестве. Джорон поразился: как он мог быть таким слепым.
– Ты отличаешься от нас, – сказал Джорон. – А меня вырастили так, чтобы я не откровенничал с теми, кто не такой, как я.
– Однако ты подружился с ветрогоном. – Джорону показалось, что он видит в больших глазах Эйлерина печаль.
– Может быть, – медленно заговорил Джорон, – тогда я не мог принять в свой мир других необычных существ. – Курсер продолжал на него смотреть, и Джорон почувствовал себя глупцом. В глазах Эйлерина было столько боли и одиночества, что он не выдержал и отвернулся. – Иногда, Эйлерин, я допускаю ошибки и знаю об этом, и все же не пытаюсь их исправить, потому что так легче. – Он немного приблизился к курсеру. – Но я уже не тот человек, который впервые ступил на борт «Дитя приливов», – возможно, я не обращал на тебя внимания, потому что как хранитель палубы избегал сложностей. У меня ведь столько обязанностей. Но здесь, в этом месте? – Он пожал плечами и обвел рукой маленькую камеру. – У тебя есть только я, а у меня – только ты, и нет других шансов спастись.
Курсер посмотрели на него.
– Спастись?
– Да, – сказал Джорон, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Миас рассчитывает, что этот корабль будет ее ждать. – Он оторвал кусок ткани от рубашки, подошел к дальней части камеры, где стояла небольшая бадья с водой, и намочил ткань. – Позволь мне промыть твои раны, Эйлерин. А потом мы поговорим.
Курсер долго на него смотрел, но потом коротко кивнул – и только после этого он вдруг сообразил, что капюшон больше не закрывает лицо – и руки потянулись, чтобы снова его опустить. Быстрое паническое движение.
– Подожди, я должен видеть твое лицо, чтобы промыть раны.
– Так нельзя делать, – со страхом в голосе заявил он. – Это оскорбление Матери.
– Знаешь, Эйлерин, – спокойно сказал Джорон, – я заверяю тебя, что если существует список вещей, которые «нельзя делать», то захват нашего корабля мятежной командой будет намного более оскорбительным для Матери, чем если я увижу твое лицо.
Курсер пристально на него смотрел, и Джорон подумал, что снова утратил контакт с ним. Быть может, он сказал глупость? Возможно, его слова прозвучали как богохульство? Он ведь мало про них знал. Курсеры такие скрытные. А потом Эйлерин кивнул и закрыл глаза, Джорон подошел, опустился на колени так, чтобы не закрывать свет, и принялся осторожно очищать от крови лицо курсера. Его покрывали не только синяки, но еще царапины и кровь.
– Они тебя били? – Кивок. – Что они хотели?
– Курсы. Навигацию, – ответил Эйлерин.
– Разве Динил не может это сделать?
Курсер покачал головой:
– Он проложит курс, но ему не приснятся ветры, не под силу почувствовать настроение шторма – нет, он не может делать такие вещи. И я не думаю, что он хорошо прокладывает курс – ой.
– Извини, – сказал Джорон, убирая тряпицу, чтобы снова смочить ее водой. – Почему ты думаешь, что Динил не слишком хороший навигатор?
– Я направил корабль против сильного течения, чтобы замедлить наше движение, хранитель палубы. А он, как мне показалось, ничего не заметил.
Джорон улыбнулся.
– Ты поступил смело, – сказал он.
– Я не смелый. Я слабый, и мне страшно.
– Ты находился в окружении убийц, которые тебя избивали, вероятно, грозили чем-то более ужасным. Однако ты подумал о том, чтобы замедлить корабль, помогая супруге корабля нас найти, хотя прекрасно понимал, что они с тобой сделают, если узнают о твоем поступке. – Он мягко стер кровь с его щеки. – Тебя выбрала Удачливая Миас. А она предпочитает только смелых.
– Миас придет за нами, – сказал курсер.
– Так и будет, – подтвердил Джорон, хотя в тот момент не испытывал никакой уверенности. Океан огромен, а «Дитя приливов» невелик. Даже если они будут медленно плыть против течения, вероятность того, что Миас на них наткнется, даже если поймет, что произошло, была ничтожно мала. И все же курсер так трогательно верил в супругу корабля, что он не стал возражать. – Однако мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь супруге корабля, когда она вернется. – Он снова подошел к ведерку с водой, чтобы прополоскать тряпицу.