Потрясенный таким переворотом сознания, какого я никогда не испытывал прежде, я вознамерился посетить помощника Йохансена в Осло. Достигнув Лондона, я сразу пересел на корабль до норвежской столицы, а в один осенний день сошел на нарядную пристань в тени Эгеберга[17]. Адрес Йохансена, как я узнал, относился к Старому городу короля Харальда Хардероде, сохранившему название Осло на протяжении столетий, пока большой город притворялся Христианией[18]. После краткой поездки на такси я с трепещущим сердцем постучал в дверь аккуратного старинного здания с оштукатуренным фасадом. На мой приход откликнулась женщина с печальным лицом и в черной одежде, и я испытал боль разочарования, когда она сообщила мне, запинаясь, по-английски, что Густафа Йохансена больше нет.
Он не пережил свое возвращение, сообщила его жена, поскольку события на море в 1925 году сломили его. Ей он рассказал не больше, чем всей общественности, но оставил длинную рукопись – о «технических вопросах», как он отметил, – написанную по-английски, очевидно для того, чтобы уберечь ее от невольного прочтения. Во время прогулки по узкому переулку Гётеборгского дока из чердачного окна выпала пачка газет и угодила в него, повалив с ног. Двое моряков-ласкар[19] помогли ему подняться, но прежде чем прибыл санитарный автомобиль, он скончался. Врачи не выявили вразумительной причины смерти, сославшись на недостаток сердца и ослабленное состояние.
Ныне я чувствую, как меня гложет изнутри темный ужас, который никогда меня не покинет, пока я также не уйду на покой, будь то «случайно» или иным образом. Заверив вдову, что мое отношение к «техническим вопросам» ее мужа было соответствующим тому, чтобы предоставить мне право на его рукопись, я забрал документ и принялся читать его, пока плыл в Лондон. Тот оказался прост и несвязен – безыскусной попыткой моряка вести дневник прошедшим временем и вспомнить то последнее жуткое плавание день за днем. Я не попробую разобрать дословно всей туманности и избыточности описаний, однако изложу суть в достаточной степени, чтобы показать, почему плеск воды о борта судна стал для меня так невыносим, что я заткнул себе уши ватой.
Йохансен, спасибо Господу, не знал всего этого, хотя он видел город и Тварь, но я никогда больше не сумею спать спокойно, думая об ужасах, что беспрестанно таятся за гранью времени и пространства, и о тех нечестивых кощунствах с древних звезд, что спят под морем, почитаемых кошмарным культом, готовым выпустить их в мир, как только очередное землетрясение вновь вознесет их чудовищный каменный город к солнцу.
Плавание Йохансена началось в точности так, как он доложил в вице-адмиралтействе. «Эмма» без полезного груза покинула Окленд 20 февраля и почувствовала всю мощь порожденного землетрясением шторма, который, должно быть, поднял с морского дна те ужасы, что наполняли людские сны. Вернув управление, корабль ладно шел, пока 22 марта его не остановил «Алерт», и здесь я ощутил сожаление, с которым помощник описывал обстрел и затопление. О смуглых одержимых культистах на «Алерте» он повествовал с заметным ужасом. В них было нечто отвратительное, отчего их истребление представлялось едва ли не долгом, и Йохансена искренне удивляло обвинение в безжалостности, выдвинутое против его стороны при разбирательстве следственной комиссией. Затем, движимые любопытством на захваченной яхте, под командованием Йохансена, моряки увидели огромную каменную колонну, торчащую из воды, а на 47° 9´ ю. ш., 126° 43´ з. д. достигли побережья из грязи, ила и поросшей травой циклопической каменной кладки, которая не могла быть не чем иным, как осязаемой сущностью высшего ужаса на земле. Это был Р’льех, кошмарный город-труп, построенный за неизмеримые эоны до начала истории громадными, отвратительными существами, спустившимися с темных звезд. Здесь лежали великий Ктулху и его полчища, скрытые в склизких зеленых склепах и посылающие, спустя неисчислимые циклы, мысли, что вселяют страх во сны чувствительных и властно сзывают верных, дабы те отправились в паломничество для их освобождения и возрождения. Обо всем этом Йохансен и не подозревал, но, видит Господь, ему вскоре предстояло самому все узреть!
17
Имеется в виду замок Эгеберг, построенный в конце XIX – начале XX века как резиденция норвежского предпринимателя и политического деятеля Эйнара Эгеберга.
19
Ласкары – моряки из Индии, Юго-Восточной Азии, арабских стран и Восточной Африки, которые служили в старину на европейских судах.