Рука несчастного Йохансена дрожала, когда он об этом писал. Из шестерых, не вернувшихся на судно, по его мнению, двое погибли от чистого страха ровно в то проклятое мгновение. Тварь не поддавалась описанию, ибо не существует языка, на котором можно было бы выразить подобные пучины воплей древнего безумия и ужасающее противоречие всякой материи, силе и космическому порядку. Ходячая, спотыкающаяся гора. Господи! Что удивительного в том, что маститый архитектор сошел с ума, а бедняга Уилкокс в тот телепатический миг впал в лихорадочный бред? Тварь, изображенная на идолах, зеленое, склизкое порождение звезд, пробудилась, дабы вернуть свое. Звезды вновь были в нужном положении, и чего многовековой культ не сумел сделать преднамеренно, группа невинных моряков совершила по чистой случайности. После вигинтиллионов лет великий Ктулху вновь оказался на воле и жаждал ею насладиться. Прежде чем кто-либо успел шевельнуться, трое мужчин были схвачены рыхлыми когтями. Упокой их Господь, если во всей вселенной существует покой. Это были Донован, Геррера и Ангстрем. Паркер поскользнулся, когда остальные трое стремглав ринулись по бесконечным гладям облепленных зеленью скал к лодке, и Йохансен клялся, что того затянуло в угол между стенками каменной кладки, которого там попросту не могло находиться; угол, сам по себе острый, повел себя так, словно на деле был тупым. В итоге лодки достигли только Брайден и Йохансен и отчаянно погребли к «Алерту», пока гороподобное чудище вывалилось на скользкие камни и замешкалось у кромки воды.
Несмотря на то что все сошли на берег, пар не был выпущен полностью, поэтому понадобилось лишь несколько секунд лихорадочных метаний между штурвалом и двигателями, чтобы судно пришло в движение. Яхта стала медленно вспенивать смертоносные воды посреди искаженных ужасов неописуемой сцены, а на камнях, из которых был сложен этот берег-склеп, вовсе не бывший подлинной сушей, титаническая звездная Тварь пускала слюни и бормотала, словно Полифем, проклинавший удаляющийся корабль Одиссея. Затем, оказавшись решительнее легендарного циклопа, великий Ктулху плавно скользнул в воду и пустился в преследование, поднимая волны своими огромными гребками космической силы. Брайден оглянулся и потерял рассудок, пронзительно засмеявшись, и еще продолжал смеяться время от времени, пока смерть не настигла его однажды ночью в рубке, пока Йохансен бессознательно блуждал по яхте.
Но Йохансен все же не сдался. Зная, что Тварь без труда способна догнать «Алерт», пока судно не наберет полный ход, он решился на отчаянный шаг и, включив двигатель на всю мощность, молнией выскочил на палубу и развернул штурвал. Зловонная вода завихрилась, выступила пена, и, когда пар набрал силу, бравый норвежец направил судно на преследующее его студнеобразное существо, что возвышалось над нечистой пеной, будто корма демонического галеона. Омерзительная кальмарья голова с извивающимися щупальцами подобралась к бушприту упорной яхты, но Йохансен неумолимо шел вперед. Последовал хлопок, как при разрыве пузыря, и хлещущие брызги, как от разрубленной рыбешки, и вонь, как из тысячи вскрытых могил, и звук, который летописец не стал бы переносить на бумагу. На мгновение корабль окутало едкое, ослепляющее зеленое облако, а затем за кормой осталось только ядовитое бурление, в котором – Господь всемогущий! – рассеявшаяся жижица безымянного небесного отродья зыбко воссоединялась в ненавистную начальную форму. Но «Алерт», получив импульс от нарастающего пара, с каждой секундой удалялся оттуда.
Вот и все. После того Йохансен сидел перед идолом в рубке и заботился лишь о еде для себя и того безумца, что смеялся рядом. Он не пытался управлять судном после того решительного побега, ибо тот вырвал что-то из его души. Затем 2 апреля последовал шторм, и тучи вокруг его сознания сгустились. Было чувство призрачного кружения в зыбких водоворотах бесконечности, умопомрачительных скачек по шатким вселенным вслед за хвостом кометы, истеричных прыжков из грота к луне и с луны обратно в грот, и все это оживлялось искаженным, шумным хором старших богов и зеленых, ухмыляющихся бесов Тартара с крыльями, как у летучих мышей.
Из этого сна явилось спасение – «Вигилант», вице-адмиралтейский суд, улицы Данидина и долгое плавание домой, в старый дом близ Эгеберга. Йохансен не мог рассказать всего – его приняли бы за сумасшедшего. Но до того, как, знал он, его настигнет смерть, он решил все записать, только так, чтобы его жена ни о чем не догадалась. Смерть же была лишь благом, ибо она одна могла стереть воспоминания.