Запросив у Робота дополнительную информацию о коттеджном поселке Иннсмут, я узнал, что в это поселение сейчас занимает колония аркхемиан-дагонцев. Они прибыли с планеты Аркхем и являлись приверженцами тамошнего Дагонизма. Робот услужливо построил маршрут до Иннсмута, рассчитал время в пути. Оказалось, что, заглянув туда на часок-другой, я дотянусь до начала ужина в тамошнем аркхемианском ресторане. Им оказалась уже знакомая мне «Империя селедки». Удивительные совпадения следовали одно за другим, туристические находки словно вели меня за руку, появляясь исключительно вовремя. Мне как раз хотелось каких-нибудь легких приключений перед едой. Случайностей. Но вся наша жизнь, вся цивилизация, вся история и вся наша Вселенная — это одна гигантская, многомерная, умопомрачительно случайная случайность. Я забрался в машину и направил автопилот в Иннсмут.
Пока мы тряслись на ухабах провинциальной квазидороги, меня одолевали размышления о вечном, о настоящем. Например, про то, что жить, вообще, вполне безопасно. Все инопланетяне, которым правительство разрешает посещение страны, проходят тщательную всестороннюю проверку на предмет вредоносности, заразности, психологической и биологической совместимости с «хомо сампиенсом», сдают сотни разнообразных тестов и анализов. Поэтому, даже если на свободной кассе Крошки-картошки меня встречает страшнейший рептилоид, от вида которого запросто может пропасть даже самый сильный аппетит, я его не боюсь, и аппетит не теряю. Потому что знаю наверняка — если этот крокодил здесь работает, значит он безопасен. Два пирожка с сыром, пожалуйста. Будьте добры, спасибо, пожалуйста, приложите ваш палец, вот ваши пирожки. Приятного аппетита, приходите еще.
Именно поэтому, когда я вновь увидел существо с раскосыми рыбьими глазами, совершенно такими же, какие были у трупа в манграх, я не испугался. Вместо этого я подумал, что все сходится — то, значит, несомненно был аркхемианин. С точки зрения местной деревенщины — настоящее чудовище, пугающее своим искаженным сходством с человеком.
Впрочем, все инопланетные гуманоиды именно такие.
Я бросил машину у закрытого на обеденный перерыв ресторана и решил устроить себе прогулку с таким расчетом, чтобы вернуться ближе к вечеру, когда «Селедка» откроется. У всякого ресторана инопланетной кухни обязательно найдется специальное человеческое меню, или хотя бы его раздел с человеческими закусками. По пути я приметил церковь и решил начать свое знакомство с Иннсмутом с нее. До церкви было чуть больше километра. На улицах мне встречались аркхемиане. При виде первого я снова вспомнил о своей находке у озера, мне следовало сообщить о ней в полицию. Но это пришлось отложить, потому что Робот пожаловался на отсутствие связи. Коттеджный поселок выглядел как настоящий город. В нем была центральная улица с магазинами и заведениями из сферы услуг, центральная площадь и парк, а также здание в стиле североамериканского Капитолия, которое являлось, видимо, резиденцией вконец зажравшейся администрации поселка. Шагая по улице, я обратил внимание еще и на то, что Иннсмутцы на меня как-то странно косятся и при виде меня замедляются, озираясь. К слову, их манера передвижения лишь отдаленно напоминала обычное человеческое хождение, все они будто волочили ненужные им ноги, едва ли вообще их поднимая, а некоторые так и вовсе подскакивали, точно огромные человекоподобные жабы.
Кроме этого, сам Иннсмут произвел на меня двойственное впечатление: с одной стороны, в городе не было никаких признаков разрухи или последствий изображенного на картинах катаклизма, с другой — в нем все же ощущался кисловатый привкус общественного упадка. Бродившие по улицам существа были неприветливы, все машины, что мне попадались, выглядели так, будто являлись частью музейной экспозиции, а не средством передвижения. Кроме этого, сама архитектура поселка вызывала чувство безнадежности и упадка. Кирпичные дома с высокими окнами и симметрично расположенными по краям крыши трубами, напомнили мне «козу» — рогатый жест из мизинца и указательного пальца. Штукатурка порыжела и растрескалась, палисады заросли бурьяном, а все без исключения окна были закрыты и зашторены изнутри. Особенностью поселка были прорытые в нем по примеру петербуржских каналы, которые я заметил не сразу, а лишь перебравшись через третий или пятый по счету мостик. Каналы были узкими, шли по задворкам улиц и были наполнены какой-то вонючей и непрозрачной водой.