Он не говорил громко, но каким-то образом его голос, как и его песня, разнеслись по заброшенной ферме, как раскат грома, мощный и неотвратимый. И пришли волки.
Приходили по одному или по двое. Одни шли радостной танцевальной походкой, другие — волоча ногами и опустив хвосты. Некоторые все еще менялись, их тела вытянулись и сгорбились неестественно.
Дверь склада с грохотом распахнулась, и оттуда, пошатываясь, вышел мужчина, прижимая одну руку к груди. Это был охранник, которого застрелил Шон. Слишком слабый, чтобы измениться, он все же откликнулся на призыв Адама.
У меня не было иммунитета. Я сделала шаг вперед, не глядя на землю, и споткнулась о палку. Я удержала равновесие, но резкое движение вызвало боль в руке, и боль очистила мою голову, как доза нашатырного спирта. Я вытерла слезящиеся глаза тыльной стороной запястья и почувствовала безошибочный прилив колдовства.
Не обращая внимания на магию Адама и свою руку, я побежала, потому что в ночном воздухе, наполненном силой, я почувствовала заклинание, собирающее смерть, и оно носило имя Адама.
Я не могла найти время, чтобы найти ведьму; заклинание уже было приведено в действие. Все, что я могла сделать, это броситься перед заклинанием, точно так же, как Бен бросился перед дротиком.
Я не знаю, почему это сработало. Кто-то сказал мне позже, что этого не должно было быть. Когда заклинанию дается имя, оно похоже на управляемую ракету, а не на лазерный луч. Он должен был двигаться вокруг меня и все равно попасть в Адама.
Он ударил меня, прошел сквозь меня, как поток перьев, заставив меня вздрогнуть и задохнуться. Затем оно остановилось, и, словно это была река расплавленного железа, а я магнит, вся магия хлынула обратно в меня. Это была магия смерти, и она прошептала мне, Адам Гауптман.
Он держал голос. Голос был не Елизаветы, а кого-то, кого я знала: мужчины. Ведьмой была вовсе не Елизавета, а ее внук Роберт.
Мои колени подогнулись под тяжестью голоса Роберта и под напряжением от того, что я взяла на себя имя Адама, так что волшебство прекратилось вместе со мной. В моих легких было ощущение, будто я дышу огнем, и я знала, что мое вмешательство не может длиться долго.
— Сэм, — прошептала я. И словно мой голос вызвал его из ниоткуда, он вдруг оказался передо мной. Я ожидала, что он будет в форме волка, как и все остальные, но это было не так.
Он обхватил мое горячее лицо руками. — Что случилось, Мерси?
— Ведьма, — сказал я и увидела понимание в его глазах.
– Где она?
Я покачала головой и задыхался. – Роберт. Это Роберт.
– Где? — снова спросил он.
Я думала, что скажу ему, что не знаю, но моя рука поднялась и указала на крышу заколоченного дома. – Там.
Сэмюэл ушел.
Как будто мой жест что-то сделал, поток магии увеличился в пять раз. Я полностью рухнула, прижавшись лицом к холодной грязи в надежде, что огонь, горящий внутри меня, не поглотит мою кожу. Я закрыла глаза и увидела Роберта, присевшего на крыше.
Он потерял часть своей красоты, его лицо скривилось от усилий, а кожа покрылась красноватыми пятнами.
– Мерседес. – Он вдохнул мое имя в свое заклинание, и я почувствовала, как оно изменилось, как ищейка, получившая понюхать другой носовой платок. – Мерседес Томпсон.
«Мерседес», — прошептала заклинание, — довольная. Он дал смерти мое имя.
Я закричала, когда меня пронзила боль, по сравнению с которой предыдущая агония в моей руке побледнела. Но даже в пожирающем огне я услышала песню. Я поняла, что в заклинании Роберта есть ритм, и поймала себя на том, что двигаюсь вместе с ним, тихо напевая мелодию. Музыка наполнила мои легкие, затем голову, на мгновение заглушив огонь, пока я ждала.
А потом Самуэль остановил для меня магию.
Думаю, я на какое-то время потеряла сознание, потому что внезапно оказалась в объятиях Сэмюэля.
– Они все здесь, кроме одного, — сказал он.
– Да. – В голосе Адама все еще была сила луны.
Я боролась, и Сэмюэль поставил меня на землю. Мне все еще приходилось прислоняться к нему, но я была на ногах. Сэмюэл, Адам и я были единственными, кто был на ногах.