И вот низшие фейри, слабые и привлекательные, проявили себя по приказу Серых Лордов. Великие и ужасные, могущественные или сильно уродливые оставались скрытыми, ожидая реакции мира на более приятные из них. Вот, говорили политтехнологи Серого Лорда, бывшие адвокаты Макбрайда, вот скрытые люди: нежный домовой, который преподавал в детском саду, потому что любил детей; молодой человек, селки, который рисковал своей жизнью, чтобы спасти жертв аварии на лодке.
Сначала казалось, что стратегия Серых Лордов окупится для всех нас, сверхъестественных, неважно, фейри или нет. Были нью-йоркские и лос-анджелесские рестораны, где богатых и знаменитых могли обслуживать лесные духи или мурьяны. Голливудские магнаты переделали Питера Пэна, используя мальчика, который действительно умел летать, и настоящего пикси для Тинкербелл — получившийся фильм стал рекордным по кассовым сборам.
Но даже в начале были проблемы. Известный телеевангелист воспользовался страхом перед феями, чтобы усилить свою власть над своей паствой и их банковскими счетами. Консервативные законодатели зашумели о политике регистрации. Правительственные агентства начали потихоньку составлять списки фейри, которых, по их мнению, они могли использовать — или тех, кого можно было бы использовать против них, потому что по всей Европе и в некоторых частях Азии низшие фейри были вынуждены выйти из укрытия Серыми Лордами.
Когда Серые Лорды сказали Зи, моему старому боссу, что он должен уйти пять или шесть лет назад, Зи продал мне гараж и сначала ушел на пенсию на несколько месяцев. Он видел, что случилось с некоторыми фейри, которые пытались продолжить свою жизнь, как будто ничего не произошло.
Для фейри было нормально быть артистом или туристической достопримечательностью, а вот домовенка-воспитательницу детского сада тихо уволили на пенсию. Никто не хотел, чтобы фейри был учителем, механиком или соседом.
У фейри, которые жили в престижных пригородах, были разбиты окна и нарисованы грубые граффити на их домах. Тех, кто жил в менее законопослушных местах, грабили и избивали. Они не могли защитить себя из страха перед Серыми Лордами. Что бы люди ни сделали с ними, Серые Лорды поступили бы еще хуже.
Волна насилия привела к созданию четырех больших резерваций для фейри. Зи сказал мне, что в правительстве есть феи, которые видят в оговорках способ возмещения ущерба и используют честные и нечестные средства, чтобы убедить остальную часть Конгресса.
Если фея соглашалась жить в резервации, ему давали небольшой дом и ежемесячную стипендию. Их дети (как и сын Зи Тэд) получали стипендии в хороших университетах, где они могли бы стать полезными членами общества... если бы смогли найти работу.
Однако такие люди, как приезжий пастор, были доказательством того, что предрассудки и ненависть живы и здоровы. Кто-то позади меня пробормотал, что он надеется, что пастор Хулио выздоровеет до следующей недели, и бормотание в знак согласия немного подбодрило меня.
По мере того, как пастор продолжал свою движимую страхом речь, я чувствовал растущую печаль этого духа.
Пастор пожал мне руку, когда я выходила из здания.
Я не фейри, хотя этот термин широк. Моя магия исходит из Северной Америки, а не из Европы, и у меня нет гламура (или потребности в нем), чтобы позволить мне смешаться с человеческим населением. Тем не менее, этот человек возненавидел бы меня, если бы знал, кто я такая.
Я улыбнулась ему, поблагодарила за службу и пожелала удачи. Возлюби врагов своих, сказано в писаниях. Моя приемная мать всегда добавляла: «По крайней мере, ты будешь с ними вежлив».
Глава 4
Мак-оборотень сидел на ступеньке у двери офиса, когда я подъехала в понедельник утром.
Я сохраняля невозмутимое выражение лица и не показала того удивительно яростного удовлетворения, которое испытала. Просто протянула ему тяжелый мешок с бутербродами для завтрака, чтобы достать ключ и открыть дверь. Я выросла среди диких животных; Я знала, как их приручить. Сердечный прием прогнал бы его быстрее, чем резкие слова, если бы я правильно его оценила, но еда всегда была хорошей приманкой.
— Ешь, — сказал я ему, направляясь в ванную переодеваться в рабочую одежду. – Оставь мне один, остальные для тебя.
Когда я вернулась, все, кроме одного, исчезли.
— Спасибо, — сказал он мне, глядя мне под ноги.