– Ты справишься. Давай, помоги мне открыть двери гаража. –Я прошла через контору в гараж. – Сегодня ничего не запланировано, поэтому мы можем работать над моим проектом жук.
В данный момент Жук не производил впечатления, но когда я закончу, он будет выкрашен, отполирован и будет мурлыкать, как котенок. Тогда я бы продала его вдвое дороже, чем вложила в него, и нашла бы другую машину для воскрешения. Почти половину своего дохода я зарабатывала на ремонте старых классических автомобилей VW.
Мы проработали несколько часов в дружеском молчании, когда он попросил воспользоваться телефоном, чтобы сделать междугородний звонок.
— Только бы не в Китай, — сказала я, закручивая болт, тридцатилетней ржавчиной.
Я не подкрадывалась к двери офиса, чтобы подслушать. У меня нет привычки подслушивать частные разговоры. Мне не нужно. У меня очень хороший слух.
— Привет, — сказал он. – Это я.
Однако мой слух был не настолько хорош, чтобы я могла слышать человека, с которым он разговаривал.
— Я в порядке. Я в порядке, — быстро сказал он. – Послушай, я не могу долго говорить. – Пауза. – Лучше тебе не знать. – Пауза. – Я знаю. Я видел выпуск новостей. Я ничего не помню после того, как мы ушли с танцев. Я не знаю, что убило ее и почему это не убило меня.
Ах, нет, подумал я.
— Нет. Послушай, сейчас лучше, тебе не знать где я. Пауза. — Я же сказал тебе, что не знаю, что случилось. Просто я не убивал ее. Пауза. — Не знаю. Я просто хочу, чтобы ты передал маме и папе, что со мной все в порядке. Я люблю их — и я ищу тех, кто ее убил. Мне пора идти. Пауза. — Я тоже тебя люблю, Джо.
Была дюжина историй, которые могли бы объяснить половину его разговора, который я услышала.
Но самая распространенная из предостерегающих историй, которые оборотни рассказывают друг другу, это то, что происходит, когда оборотень меняется в первый раз, если он не знает, кто он такой.
В своей голове я перевела половину разговора Мака в картину мальчика, который уходит со школьных танцев, чтобы поцеловаться со своей девушкой под полной луной, не зная, кто он такой. Новые оборотни, если они не находятся под руководством сильного доминанта, мало контролируют свою волчью форму в первые несколько раз, когда они меняются.
Если бы Мак был новым оборотнем, это объяснило бы, почему он не заметил, что я отличаюсь от окружающих людей. Их нужно учить пользоваться своими чувствами.
Здесь, в США, большинство оборотней привозят друзья или родственники. Существует структура поддержки для обучения нового волка, для обеспечения безопасности его и всех вокруг него, но все еще случаются случайные нападения оборотней-изгоев. Одна из обязанностей стаи — убивать этих разбойников и находить их жертв.
Несмотря на легенды, любой человек, укушенный оборотнем, не превращается в другого оборотня. Нужна такая яростная атака, что жертва лежит при смерти, чтобы позволить магии волка проскользнуть сквозь иммунную систему тела. Такие нападения делают газеты с заголовками вроде «На человека напали бешеные собаки». Обычно жертва умирает от ран или переломов. Если он выживает, то выздоравливает быстро, чудесным образом — до следующего полнолуния, когда узнает, что на самом деле вовсе не выжил. Не таким, каким он был. Обычно стая находит его до его первого изменения и облегчает его путь к новому образу жизни. Стаи смотрят новости и читают газеты, чтобы не дать новому волку остаться в одиночестве и защитить свои секреты.
Может быть, никто не нашел Мака. Может быть, он убил свою девушку и, вернувшись в человеческий облик, отказывался верить в то, что сделал. Каким он был. У меня сложилось впечатление, что он покинул свою стаю, но если он был новым волком, необученным волком, он был еще опаснее.
Я сломала ржавый болт, в раздумьях. Когда Мак вернулся после телефонного звонка, я работала над удалением остатков с помощью простого средства, самого неправильно названного инструмента в мире — в нем нет ничего простого.
Я не планировал ничего ему говорить, но слова все равно вырвались наружу. — Возможно, я знаю некоторых людей, которые могли бы тебе помочь.
— Никто не может мне помочь, — устало ответил он. Затем он улыбнулся, что было бы более убедительно, если бы его глаза не были такими грустными.
Я отложила бутылку и посмотрела на него.
– Да, я думаю, так и буде, — сказал я, надеясь, что не совершаю ошибку, не настаивая. Я должна сообщить о нем Адаму до следующего полнолуния. – Просто помни, я, как известно, верила в шесть невозможных вещей перед завтраком.
Его рот скривился. – Льюис Кэрролл.
– И они говорят, что молодежь сегодня не образована, — сказал я. – Если ты доверяешь мне, ты можешь обнаружить, что мои знакомые могут помочь тебе больше, чем ты считаешь. – Зазвонил телефон, и я вернулась к работе. — Подойди, пожалуйста, к телефону, Мак, — сказала я ему.