Асшан великолепен. Завораживающий, пленительный. Слишком сильно отличающейся от того, что Исадора читала в книгах ещё будучи сестрой Ордена. Асшан соединял в себе реальное и нереальное, и тем манил к себе путников из других стран. Его тяжело описать словами или изобразить на картинах — пока ты своими глазами не увидишь эти улицы, не почувствуешь запах, ты никогда не узнаешь столицу Нэзиру. Иса улыбается своим мыслям, но улыбка тут же дрожит, замирает, стоило острому слуху услышать шаги. Совсем рядом. Она слышит, как песок перекатывается под подошвой обуви. — Шайтан их побери, — шепчет она себе под нос.
Как бы сильно она не любит этот город, это не избавляло её от шатающейся по улицам пьяне, желающим познакомиться. Статус "полукровки" многим развязывал руки и языки — они думала, что раз в ней намешана кровь, она и не человек вовсе. Это было не удивительно. Прадед нынешнего Принца поддерживал закон о ловле полукровок, и даже о их уничтожение — правда этот закон долго не продержался. При нём девушки обязательно покрывали головы, смиренно склоняя их перед мужчинами. Но при деде принца и умершем Короле Орхане многое изменилось.
Где-то вдалеке слышится зов муэдзинов, предупреждающей о скорой вечерней молитве, и Иса ускоряется, с силой сжимая губы.
— Я видел, что она пошла... сюда.
— Ты видел её волосы? Точно чужестранка или полукровка
— А какая разница, если хорошенькая?
Губы Исы кривятся, когда она резко сворачивает. Её пальцы скользят между лоскутами платья, забираясь под юбку, чтобы обхватить рукоять спрятанного в ножны на бёдрах кинжала. Нет, она не собирается кидаться на них с боевым криком — только если захочет немного припугнуть назойливых пьяных мужчин. В конце концов, Исадора пытается быть дружелюбной.
— Эй, хари-и ["хари" - обращение с девушке, которая моложе тебя. обычно более заигрывающее, нежели “официальное”].
Эмаль зубов скрипнула, когда шаг Исы ускорился. Она прислушивается к малейшим звукам — топот сапог за спиной участился, смешиваясь со скрипом приносимого сюда песка. Вряд ли эти два господина желают бескорыстно спросить дорогу у кхар ["кхар" на языке Нэзиру означает "полукровка" или "смешанный". в иных случаях может означать “грязный”]. А даже если это и в самом деле так, значит ситуация выходит более чем дерьмовая. И всё, как всегда, происходит именно тогда, когда Акрама нет рядом.
Обогнув домик, Исадора лихорадочно пытается придумать хоть что-нибудь, что не включало бы в себя бросаться на этих несчастных и безмозглых тупиц. Ушедшая в свои мысли так глубоко, она тихо ойкает, когда врезается в чьё-то тело. Иса отскакивает назад, словно её окатили ледяной водой в особенно жаркий день, пока её янтарные глаза впиваются в своё препятствие.
— Ай саеда ["ай саеда" — уважительное обращение к женщинам, что-то вроде "госпожа", но не такое официальное], с вами всё хорошо?
А теперь на неё — следом за холодной — словно вылили кувшин горячей, почти кипяченой, воды. Первая мысль при ударе — это были те мужчины. Но сейчас Исадора готова была признать, что она ошиблась. Таких мужчин вечерами в стлице не бывает. У них неровный налёт тёмной щетины, спутанные чернющие волосы и нахальные тёмные глаза. Этот же был... другим.
Его волосы были темнее ночи. Прямые, ниже плеч, почти как у Акрама. Чуть смугловатая кожа, но цвет ровный, а это уже красноречиво намекало Исадоре о том, что незнакомец мало времени проводит на солнце. Уроки Ордена Ассасинов учили замечать её даже такие маленькие детали, как одежда. На незнакомце она была новая, а все эти потёртости словно были сделаны специально. Но внимание Исадоры привлекли не эти глупые дырки на его одежде.
Глаза. Практически бесцветные, прозрачные, напоминающие блеск звезд. Такие завораживающие, что Исадора с трудом нашла в себе силы, чтобы разлепить губы и тихо прошептать:
— Да, и ты можешь мне помочь.
за несколько минут до того, как скроется солнце.
— Мой Принц, ты просишь меня о таком, а потом вечерами читаешь мне лекции об "ответственности"? — тишина королевских покоев рушится от тягучего голоса тёмноволосой красавицы, завораживая и лаская слух.
Девушка делает шаг вглубь комнаты. К шелесту тканей прибавляется мелодичное позвякивание браслетов, серёжек и цепочек. Она грациозно приподнимает юбки платья, опускаясь перед низкими столиком прямо на колени. При свете свечей, который пробивался сквозь бронзовые ажурные абажуры светильников, её чёрные глаза подсвечиваются хитрыми огоньками. Долгий, тягучий взгляд следит за размеренными движениями напротив. Мужчина развалился на софе подобно королю.