Она научила их всему, что знала сама. Учила их драться, овладевать тонким искусством боевого танца, меткости, стойкости. Она учила их различать яды на запах и вкус; учила соблазнению, каким владели только жители пустыни, чтобы шептуны могли вытягивать информацию. Учила их языкам, истории, экономики и политике, учила их выживать в пустыне.
Сафура приблизила своих шептунов ко двору. Наказала им охранять себя, своего мужа и детей — существуют даже теории, что именно от шептунов в будущем произойдут Танджи, личные телохранители.
К сожалению, после смерти сына Сафуры, советники убедили Третьего Короля после коронации удалить шептунов как можно дальше — в самое пекло пустыни — надеясь, что они постепенно изживут сами себя. Но даже в наше время Орден Ассасинов продолжает существовать среди барханов пустыни, а его члены привозносить молитвы своей Королеве.
Город притягивает к себе солнечные лучи и жар. Да так, что выйти на улицу просто невозможно. С одной стороны Асшана море и вода, но это всё равно не спасает от жары. Мало кто рискует в полдень спуститься к пляжу и помочить ножки. Песок раскаляется на солнце, к стенам здания и кладке было просто невозможно прикоснуться рукой — только и оставалось, что передвигаться улочками и тенями. В такие моменты столица вымирает до самого вечера.
Иса упирается локтём в дерево стола, скользя глазами по небольшим окошкам мастерской. Она задумчиво кусает нижнюю губу, крутя между указательным и средним пальцем продолговатый корпус пера, пока закинутая на ногу нога болталась в воздухе. С улицы доносится шум тех редких чудаков, которые рискнули покинуть здания в такую жару. Народ Нэзиру в основном жил ночной жизнью. Даже рыночные палатки и чайные открываются, когда солнце прячется за горизонтам, и работают до восхода. Нэзрийцы обычно засыпают в три или четыре часа ночи, поднимаясь ближе к двенадцати дня, и начинают работу.
Сегодня даже кипельно белые плащи городской стражи редко скользят по улицам Асшана, ведь большую часть отправили во Дворец из-за выбора танджи для будущего Короля.
Исадора прикрывает глаза, роняя лоб на прохладную ладонь. Ей нужно было сосредоточиться на работе, а не думать о вчерашней встрече. Нужно нарисовать и подобрать металл для ряда украшений, а не вспоминать цвет глаз вчерашнего незнакомца и вкус его губ.
Помолвочное кольцо для господина Эффи. Подарок на юбилей госпоже Аише в виде аккуратного колье на шею. А ведь ещё нужны были серьги для дочери господина Дахма.
Исадора хмурится, обмакивая кончик пера в чернила и снова возвращаясь к скрупулезном разрисовыванию формы будущего помолвочного кольца — не слишком броского, потому что господин Эффи не любит помпезности — но достаточно элегантного. чтобы оно красиво сверкало камешком на пальчике его будущей невесты. Исадора склоняется над листом бумаги ниже, подтягивая к себе рядом стоящий бархатный сундучок, внутри которого по ячейкам разложены камни. Пальцы подхватывают гиацинт, укладывая его на место в рисунке. Нет, нет, нет, гиацинт точно не подойдёт. Может быть, гранат? Или агат? Исадора задумчиво поджимает губы, ловя себя на рассеянности. Приподнимаясь, она заглядывает в шкатулку. Или в центр лучше поместить рубин? Да! Рубин будет смотреться просто прекрасно!
Дверь с грохотом ударяется о стену, и Исадора моментально напрягается всем телом, выпуская камешек в предназначенную для него ячейку, пока пальцы второй руки обхватывают корпус пера так, словно она готова была прямо сейчас вонзить острый наконечник в глаз вошедшего. Исадора так и замирает — уперевшись одной ногой в пол, готовая подскочить на ноги и пуститься в бой — пока её брови приподнимаются, а на дне радужек глаз скользит понимание. Она медленно оседает обратно на стул.
— Ты хотя бы стучись в следующий раз, глупый танджи.
Волосы Акрама растрепались, а сам он раскраснелся, жадно ловя воздух ртом. Неужели он несся сюда прямо с самого Дворца? Брови Исадоры медленно опускаются, пока янтарь её глаз скептически осматривает друга с ног до головы. По его вискам стекают капельки пота; тёмные волосы, собранные в низкий хвост, прилипают к открытой части шеи, а грудь вздымается так часто, что Иса искренне начинает беспокоиться за Акрама.
— У тебя что, послеобеденная пробежка? Не самая лучшая погода, чтобы изводить своё тело жарой, — Исадора размыкает крепко сжатые на корпусе пера пальцы, кладя его на стол, рядом с бумагой.
Локоть рыжеволосой упирается в стол, пока её подбородок удобно умещается на раскрытой ладони. По губам Исадоры скользит слегка издевательская улыбка.