***
За тысячу лет до этого
Каждая секунда, которую отсчитывало неровно бьющееся сердце, приближала её к мигу казни: властная мужская рука отодвинет полог, все пространство займет его мускулистая фигура, и начнется её мучительная смерть.
Так проходила каждая её ночь. Он убивал её своими грубыми мозолистыми руками, терзающими бледную нежную кожу. Убивал своими жесткими губами и острыми клыками, которыми он любил кусать её в миг своего наслаждения. И если сначала она кричала, вырывалась, клялась убить, то с каждой ночью-казнью становилась все более отстраненной. Теперь она напоминала себе живой труп.
Она стала мертвее, чем он, вампир.
Полог колыхнулся, и начался её ад.
Вампир стремительно вошел и, замерев на месте, жадно изучил свою игрушку, к чему та уже давно привыкла. Он с первой встречи смотрел на неё так, словно она одна была водой, а он — умирающим от жажды. И она бы посчитала это сексуальным, если бы не то, что он сделал после первого такого взгляда: взял её силой под открытым небом, окрашенным кроваво-алыми всполохами. За невысоким забором пробегали воины-чужаки, кричали в предсмертной агонии её соседи, гибли не подготовленные к нападению стражники. А она с бессильной яростью смотрела на холодно поблескивающие звезды, чувствуя на себе и в себе варвара.
После этого она потеряла самую важную часть себя.
— Кажется, ты забыла, как надо приветствовать своего хозяина, — хриплым от желания голосом произнес он. Его голос напоминал рык зверя, отчего бросало в дрожь.
Замешкавшись, медленно стянула с себя шкуру медведя, служившую одеялом и в которую она куталась весь день, и предстала перед ним обнаженной. Холодный воздух заставил её соски затвердеть, но он воспринял все иначе. Как признак её возбуждения.
— Раздвинь ноги, — велел он.
Один раз она не послушалась его, а потом три дня её ягодицы напоминали спелую сливу. Сейчас она забыла, что такое строптивость.
— Хорошая девочка, — хмыкнул он и потянулся к завязкам на штанах.
Она закрыла глаза, пряча невольно выступившие слезы. С её губ сорвался приглушенный писк, когда он навалился всем телом и вонзился в неё, не желая терять время на предварительные ласки.
— Эдгар!
Он замер, но не вышел из неё, распирая изнутри так, что она чувствовала напряженную пульсацию его органа.
Эдгар… так вот как его зовут. За три месяца еженощного насилия он не удосужился представиться или узнать её имя. Зачем, ведь не это ему нужно было от неё.
— Ну что тебе, Катрей? — процедил Эдгар и, не сдержавшись, совершил еще один толчок, вызвав всхлип у неё.
Мужчина, названный Катреем, вошел в шатер, совершенно не смущаясь соединенных обнаженных тел, и присел на грубо сколоченный табурет.
— Развлекаешься, значит, пока Радаман улаживает дела? — насмешливо поинтересовался Катрей.
Эдгар понял, что гость не собирается уходить в ближайшее время и, выругавшись, оторвался от своей игрушки. Она тут же спряталась под шкуру по шею, испуганно глядя на странного гостя. Он действительно пугал: мертвенно-бледная кожа резко контрастировала с бездонными черными глазами и такими же темными волосами.
— У Радамана лучше получается дипломатия, — проворчал Эдгар, завязывая штаны. — Мое дело — показать нашу силу. А свободное время я буду проводить с новой рабыней.
— Мы боремся против рабства, не забыл? — мягко протянул Катрей и положил локти на колени, подперев подбородок кулаками. Он перевел взгляд на девушку и внимательно её осмотрел.
Эдгар подошел к круглому столику, около которого сидел Катрей, и щедро налил себе из кувшина вина в железный кубок.
— На войне есть жертвы и пленники. Она — и то, и то. Даже не думай на неё засматриваться, — предупредил Эдгар, заметив прищуренный взгляд гостя.
Катрей проигнорировал скрытую угрозу и обратился к девушке:
— Как тебя зовут, дорогая?
Впервые за долгое время почувствовав себя человеком, а не куклой для удовлетворения потребностей, она растерялась. В какой-то момент показалось, что она забыла, как произносить слова, но потом силы вернулись к ней.
— Ар… Архелия, г-господин, — хриплым с непривычки голосом проговорила она. — Архелия Асуньон.
Катрей медленно прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Эдгар рядом с ним забеспокоился:
— Катрей, она — мой трофей! Не смей её отбирать у меня!
Пусть Эдгар и возмущался, но послушно умолк, едва уловил предупреждающий взгляд Катрея. Теперь Архелия Асуньон окончательно поняла, кто из них главнее.
— Увы, мне придется это сделать. Она останется здесь на сегодняшнюю ночь, но ты пойдешь со мной и будешь всю ночь дежурить у моего шатра. Понял меня?
Кубок с недопитым вином полетел в сторону, врезаясь в землю и отскакивая.
— Ты обращаешься со мной, как с мальчишкой! — рявкнул Эдгар, сжимая кулаки. — Она принадлежит мне!
— Я все сказал, — отрезал Катрей. — Следуй за мной.
Архелия сжалась, не понимая, кого стоит бояться больше. Поэтому она закрыла глаза и представляла себя в родном доме, рядом с сестрой и родителями. Они весело смеялись и пили чай все вместе. В её воображении нападения не было, как не было этой палатки и двух страшных вампиров…