И о смерти Арнона, разумеется. Если бы мы с ним соединились как пара (то есть занялись любовью и получили друг от друга метки), то его смерть уничтожила бы мою душу, оставив лишь оболочку. Но ни того, ни другого судьба не дала нам шанса сделать, и его убийство прошло мимо меня. Именно от осознания этого мне было очень стыдно. Как же так, он мой Истинный, сами боги создали его для меня, а я больше переживаю из-за возвращения в Серрат! Да, я не любила его, просто не успела, но ведь что-то должно быть, кроме легкого сожаления?!
В какой-то момент в голову пришла мысль, что если даже с Истинным не получилось обрести счастье, значит, ни с кем не получится. Раньше была призрачная симпатия к Катрею, но насилие, пусть и безболезненное, все перечеркнуло. Я остро ненавидела его. Ненавидела все, что ему принадлежит. Серрат, его демонову свиту… О, особенно их! Архелия хотела как лучше? Неужели? Насилие остается насилием, и лучше бы я испытала боль и страх, чем если бы меня предало собственное тело! Эти воспоминания, лживо-страстные, что терзали меня и во сне, и наяву, заставляли все внутри сжиматься от отвращения к себе. Меня лишили воли, лишили шанса самой решить, что испытывать — боль или наслаждение. А Радаман с Эдгаром? Оба знали, как меня мучает Катрей, но и пальцем не пошевелили, чтобы как-то исправить ситуацию! И ладно Эдгар, но Радаман… Любезный, открытый Радаман, пытающийся стать другом… Лживый ублюдок! Все трое не пытались мне помочь либо из-за страха перед Катреем, либо из-за согласия с его действиями. И если в первом случае это значило, что они всего лишь жалкие пешки, а не свита, то во втором — они истинные чудовища.
Я варилась в собственной ненависти, потеряв связь с реальностью. Сначала просто ждала прибытия Присциллы, но в какой-то момент поняла, что начинаю ненавидеть и её. За то, что бросила, не забрала меня у отца. И даже мать, о которой не осталось детских воспоминаний, объявилась лишь сейчас, после появления у меня магии. Разве так должна вести себя женщина, родившая меня? Да, я незаконнорожденная и непризнанная, однако все, что требовалось — это послать весточку раз в год, в день моего рождения. Почему нельзя было поддерживать со мной связь, пусть даже тайную?
И вот так я пришла к выводу, что никому по-настоящему не нужна. И никто не вступится за меня только потому что это я. Не живой товар, проданный Дартмурскому ради союза, не похищенная для преимущества над врагом пленница, не побочная ветвь древнего рода, не красивая кукла для развлечения. Мной пользовались, не спрашивая о чувствах.
Физические последствия насилия исчезли, однако истерзанная душа покрывалась глубокими кровоточащими ранами.
Понимание своей никчемности в этом мире круто изменило мое поведение.
В полдень, что для Серрата приравнивалось к раннему утру, я отправилась в купальню, попутно велев Раймону позвать в мои покои Агату. Вернувшись через час разгоряченная, чистая и приятно пахнущая, я увидела счастливую служанку, накрывающую в гостиной на стол.
— Ох, Кассандра, вы нас так напугали! — взволнованно зачастила Агата. — Уже все господа переполошились, узнав о вашем затворничестве! Вот они обрадуются, узнав новости! Вы присаживайтесь, кушайте, миледи! Чай, уже трое суток не ели.
Ну да, если считать время в покоях Катрея, то трое суток.
— Ты сюда всю кухню перетащила? — удивленно осведомилась я, рассматривая излишне богатый завтрак: и жареная курица, и тушеные овощи с грибами, и тыквенный суп, и нарезка копченого мяса. Даже несколько видов десерта: легкие воздушные пирожные, бисквиты и пироги с яблоком.
— Как Раймон сказал о вашем приказе, тут же принесла все, что можно! — рассмеялась Агата, вставая по другую сторону стола и чинно сложив руки на животе.
Что ж, ругать девушку бессмысленно: при виде еды желудок громко заурчал, оповещая о своих страданиях. Что удивительно, практически все я умяла в течение десяти минут. Агата умиленно наблюдала, словно это её дитя впервые ело самостоятельно. И если из-за голода я этого не замечала, то по мере насыщения становилось все более неуютно.
— Господин Катрей хотел с вами встретиться, когда вы сможете, — сказала она, когда я уже допивала крепкий горячий чай.
Приподнятое благодаря вкусной еде настроение тут же испортилось. Отставив изящную фарфоровую чашку в сторону, громко скрипнула ножками стула и поднялась.
— Да мне плевать, чего он там хочет, — холодно отозвалась я и направилась в гардеробную. Надела серую свободную рубашку, теплые штаны и высокие сапоги, Агата ловко заплела волосы в косу, уловив мое настроение и не изощряясь. Дабы не смущать неожиданно изнеженных вампирш фривольным видом, накинула поверх одежды бордовый плащ с меховым подбоем. Велела: — Иди за мной.
И впервые за долгое время вышла из покоев.
Агата едва поспевала за моим быстрым уверенным шагом, Раймон шел в пяти шагах позади, создавая иллюзию свободы. Что-то слишком много в последнее время вокруг меня этих иллюзий…
Сначала я прошлась по саду, игнорируя удивленные взгляды вышедших на прогулку придворных. Что они мне? Лишь пустые лица, и смысла нет обращать внимание. Изучила все аллеи, какие смогла, заглянула во все уголки, но не нашла необходимого. Все слишком открыто… Значит, придется по-плохому.
— Здесь слишком мало беседок, — вдруг заметила я, взглянув на стоявшую рядом Агату. Её покрасневший от мороза нос забавно смотрелся на бледной коже. И как только я могла когда-то принять её за вампира?.. — Нужно нанять строителей. Позаботься об этом.
— Наверное, стоит согласовать это с леди Архелией… — неуверенно выдохнула она и прикусила язык, уловив мой взгляд.
— Можешь, — раздраженно кивнула я, напоминая себе, что Агата ни в чем не виновата. — Однако обязательно напомни ей, что я — больше, чем фаворитка Катрея. Раз уж он лишил меня Истинного, то как минимум обязан жениться.
Горько рассмеявшись, я загнала злость подальше и вновь загашала по протоптанной тропе. Отчего-то именно сейчас снег захрустел особенно громко.
Разумеется, я не имела в виду то, что говорила. Женитьба? Ерунда! Просто я хотела «поблагодарить» свиту Катрея за их невмешательство. Обжигающая изнутри ненависть требовала выхода, и я сконцентрировалась на нескольких целях. И раз Архелия ответственна за состояние Серрата, то я пододвину её с этого места, даже если придется принять статус — и только его! — любовницы Катрея. Вызвать ревность женщины, которую пододвинула новая хозяйка дома — все, что я пока могу сделать.
— Завтра к двум часам после полудня назначь встречу с меблировщиком. Предупреди, что разговор будет долгим, — продолжила я. Агата послушно кивала, уже не удивляясь моему боевому настрою. — А сейчас пойди к портнихе… Как там её?.. Синди? Впрочем, неважно… И закажи еще несколько пар штанов, свободных рубах и прочего. Платья, конечно, неплохие, но Эдгар не оценит их во время тренировок. Мерки мои она знает.
Агата убежала, оставив меня в одиночестве. Ну, почти. Недовольно покосившись на Раймона, я скривилась и плотнее запахнулась в плащ. Холод начал пробирать и меня.
— Так понимаю, наедине теперь я могу оставаться лишь в своих покоях? — безрадостно уточнила я.
Раймон едва заметно кивнул.
— Даже в храме не велено оставлять вас одну, миледи, — почти с сожалением произнес он.
Что ж, после побега этого и стоило ожидать. Удивлена еще, что за мной целый батальон охранников не бегает.
— Что с Эйриком? — как можно равнодушнее уточнила я.
Он выпрямил плечи и серьезно посмотрел на меня.
— Восстанавливается после наказания, — осторожно ответил Раймон. — В темнице.
Вспомнив то страшное сырое место, я невольно вздрогнула. Да уж, не лучшее место для исцеления! Однако темница мне напомнила еще кое о чем.
— Ракель ведь там же? — И без слов, лишь по выражению его лица было понятно, что я права. — Отведи меня к ней.