13.4
Я слышала слова Катрея, но не могла понять их смысла. Не сразу. По маленьким кусочкам. Цель — я. Медон устроил засаду. Чтобы убить. Убить… Меня убить.
— Мой отец хотел меня убить, — ошарашенно вслух произнесла я.
Опустив ноги на пол, я поднялась и прошлась по комнате. Это же… Это… Невозможно! Абсурд! Мой отец не мог сделать этого. Да, он был строг ко мне, зачастую даже суров и пытался выдать меня за Дартмурского. Но когда мать отдала меня, он даже не думал о том, чтобы бросить или отдать в приемную семью! Я воспитывалась наравне с Мери и Джиал, никто не смел меня обидеть… кроме мачехи, но это совсем иное. Он дал мне свою фамилию и растил как законнорожденную дочь.
Я подошла к камину и вцепилась руками в каменную полку, чувствуя, как дрожь охватывает тело. Меня трясло, как при землетрясении, и не было способа остановить это.
Да и не тот человек он, Медон Агенор, чтобы убивать собственного ребенка. Отец всю жизнь придерживался принципов. Он — волк-оборотень, семья для нас значит все. Неужели гордыня превысила честь?! Как так получилось, что он готов был пожертвовать мной ради прохода с полуострова на континент?
Катрей, бесшумно приблизившись, подошел и обнял меня, и только тогда я заметила, что плачу. Соленые капли ручьем скатывались по щекам.
Со мной случилось худшее, что мог сделать отец — он отказался от меня. Вычеркнул из своей жизни.
Резко развернувшись в объятьях Катрея, я прижалась к нему и обхватила руками за плечи. Сейчас он казался единственно устойчивым способом спасения от… да от всего.
— Не переживай, милая, он больше ничего тебе не сделает, — шептал Катрей, мягко поглаживая меня по все еще влажным после ванны волосам. — Я позабочусь об этом.
Почему-то от этих слова стало еще больнее, и я зарыдала сильнее. Внутри, в районе груди, что-то болело и кричало, словно пытаясь вырваться из плена тела. Наверное, просто душа истекала кровью.
Все то время, что я плакала, Катрей крепко обнимал меня, поглаживал по волосам и шептал слова поддержки. Последние я почти не слышала из-за громких мыслей в голове, шума в ушах и собственных рыданий, но сам голос действовал успокаивающе.
В какой-то момент, перед которым пронеслась целая вечность, слезы пропали, оставив после себя выгоревшую дотла землю. Опустошенность, которую я не чувствовала даже в самые тяжелые моменты своей жизни.
Я прижалась щекой к мерно вздымающейся груди, под которую подстраивала свое дыхание. Кажется, сорочка в этом месте была чуть ли не насквозь мокрая из-за слез. Меня это не особо беспокоило, да и Катрея, кажется, тоже.
Какое-то время мы наслаждались тишиной, а потом я сделала странную вещь.
Не передать словами, как больно было узнать о том, что родной отец собирался убить. Худшего унизительного предательства нельзя и пожелать! Именно поэтому я чувствовала себя одинокой, никому не нужной. Словно на всем белом свете — я одна. Это смертельное одиночество грозило меня загнать в более глубокую и холодную яму, чем та, где я нахожусь сейчас. И мне захотелось ощутить тепло, почувствовать свою значимость. Хотя бы иллюзию того, что я кому-то нужна просто так.
Медленно я подняла голову и посмотрела прямо в темные глаза Катрея. Помутненное сознание упрямо воспринимало эти глаза как бездонные колодцы, которые затягивали вглубь, в самую тьму. Эта тьма звала меня, и сложно было отказаться от такого заманчивого предложения.
Я встала на цыпочки и прижалась губами к губам Катрея.
Уж не знаю, как так вышло — вино окончательно ударило в голову, и память наотрез отказывалась давать пояснения, — но уже в следующий момент я лежала поперек кровати, прижатая к перине тяжелым мужским телом. Катрей взял главенство в свои руки, и сейчас поцелуй стал исступленно-жарким, жадным. Локтем одной руки он оперся о перину, чтобы уж совсем меня не придавить, вторая рука ласково гладила шею и ключицу, не опускаясь ниже. А вот я разошлась: смело залезла ладонями под рубашку, изучая мускулистое разгоряченное тело.
— Кассандра… — пробормотал Катрей, на миг отрываясь от моих губ. На большее его не хватило, и он возвратился к прерванному занятию.
Кожа пылала, требовала немедленно избавить от преграды в виде одежды. Мне жизненно необходимо было ощутить его. Ощутить его желание, ведь оно не появляется просто так. Значит, я нужна ему.
Впервые я была рада частичному обращению. Ногти удлинились и заострились, с легкостью разорвав мешающую одежду. Катрей коротко рассмеялся и проделал то же самое с моей сорочкой… кажется, помимо неё был теплый халат, но он бесследно пропал.
— Пожалуйста, Катрей… — взмолилась я, не в силах больше ждать.
Он отстранился и внимательно посмотрел мне в глаза. Трудно было не заметить, с каким трудом он сдерживал свое желание: частое дыхание, жадный взгляд, трепещущие крылья носа. От одного только выражения его лица я чуть не сошла с ума от желания.
— Уверена? — хрипло проговорил он.
Вместо ответа я потянулась руками и развязала тесемки на его штанах, выпуская наружу твердое желание. Откуда во мне такая раскованность? Низ живота давно скручивали томные спазмы, но не те, что появились под воздействием зелья. Это я хотела Катрея.