Поэтому я с некоторым испугом услышал, как гром внезапно стал тише, и ни одно воинство Штальхаста не появилось на мрачной равнине. Я все еще ощущал их присутствие, мои уши улавливали смешанное дыхание тысяч лошадей и воинов. Но, по какой-то причине, их атака прекратилась. Затем, после короткой паузы, в мерцающем свете факелов появилась широкая шеренга примерно из двухсот всадников. Их лошади двигались ровным шагом, приближаясь к теперь уже полностью сформированным рядам армии противника неторопливым, даже небрежным шагом. Я увидел, что, хотя многие всадники носили одежду воинов Штальхаста, другие были совершенно без доспехов и не носили оружия. Некоторые, возможно, третий, вообще не походили на Штальхастов, вместо этого они были одеты в стеганые куртки пограничного народа.
Эта единственная шеренга разномастных всадников остановилась в нескольких шагах от пределов досягаемости арбалета, каждый смотрел на тысячи собравшихся перед ними с яростной, решительной сосредоточенностью. Я почувствовал это тогда, звук силы, который я узнал по тому, как избранные представители Божественной Крови использовали свои дары. Очевидно, женщина тоже это почувствовала.
“Тьма”, - выдохнула она, теперь ее лицо было искажено страхом.
Громкий хор криков вернул мой взгляд обратно в долину как раз вовремя, чтобы увидеть огненный шар, поднимающийся из центра первой шеренги солдат-торговцев. Я видел, как люди катались по земле, объятые пламенем. В пятидесяти шагах к востоку еще один отряд пехоты, численностью около двадцати человек, внезапно был отброшен назад, как будто его ударил какой-то гигантский невидимый кулак, бронированные тела кувыркались, как куклы. Раздалось еще больше криков, когда вся первая шеренга, казалось, превратилась в разрозненные руины. В одном месте солдаты просто повалились на землю и лежали неподвижно, в другом целая рота ополчилась сама на себя, нападая друг на друга в безумном порыве взаимного уничтожения. Среди всего этого расцвело еще больше пламени, и невидимый кулак наносил удары снова и снова.
Неразбериха вскоре распространилась на сменяющие друг друга шеренги, офицеры изо всех сил пытались поддерживать порядок, поскольку рота за ротой теряли дисциплину перед лицом нарастающей паники. Именно тогда появился Штальхаст. Шеренга разномастных всадников галопом расступилась, когда из мрака на полном скаку вынырнул огромный отряд конных воинов, похожий на наконечник стрелы. Во главе их ехала высокая фигура на черном как смоль жеребце, высоко подняв в кулаке саблю с длинным лезвием. На нем был железный шлем, увенчанный длинным плюмажем из конского волоса, и решетчатое забрало, скрывавшее черты его лица, но я сразу узнал его.
Клин Штальхаста ударил в беспорядочный центр армейского строя, пронзив его, как раскаленное железо мягкую кожу, глубоко вонзаясь в охваченные паникой ряды за его пределами. Еще больше Штальхастов атаковали с равнины на восток и запад, каждая стрела из конской плоти и стали глубоко вонзалась. Всего за несколько ударов сердца стало ясно, что эта великая армия обречена, а все дно долины превратилось в арену резни. Каким-то образом, несмотря на неразбериху и хаос всего этого, мне не составило труда проследить путь высокого всадника на черном жеребце. Он проложил извилистый путь по полю боя, оставляя за собой мертвых, его сабля двигалась в постоянном вихре разрушения. Сейчас часто бывают моменты, когда я плачу, вспоминая свое тогдашнее ликование, песню гордости, которая зазвучала во мне при виде кровавого путешествия моего брата.
“Отец!” - закричала женщина рядом со мной, падая на колени, слезы текли по ее дрожащему лицу. “Почему ты проклял меня этим видением?”
“О, заткнись”, - рявкнула я, раздраженная тем, что меня отвлекли. “Ты должен считать, что тебе выпала честь быть свидетелем этого. Потому что все так и должно быть. Местра-Скелтир восстанет, и ничто его не остановит. Давно это было предсказано... ”
Я обнаружил, что мой голос замолкает, когда я наблюдал, как высокая фигура остановила свою лошадь. Он сидел, глядя на группу коленопреклоненных солдат-торговцев, все они отбросили оружие и склонили головы к земле в знак безмолвной мольбы. Мой брат неподвижно созерцал их, возможно, в течение одного удара сердца, затем пришпорил своего жеребца вперед, его копыта размозжили голову ближайшему коленопреклоненному человеку, а его сабля возобновила свой смертоносный взмах.