◆ ◆ ◆
Шо Цай приказал роте двигаться на север в боевом порядке. Разведчики осматривали фланги и тыл, в то время как основные силы двигались широкой колонной по четыре в ряд. По указанию Ам Лина они пошли по рыхлой гравийной дорожке вдоль восточного берега Черной Жилы. Река была полна лодок, переполненных людьми, почти в таком же нищем и растрепанном виде, как те, кого они встретили по дороге в Кешин-Хо. Несмотря на очевидный голод, они работали своими веслами с длинными лопастями с решительной энергией, устремив взгляды на обещание убежища, которое лежало за южным горизонтом. Ваэлин увидел много раненых, среди них были с перевязанными головами и конечностями, у некоторых были свежие ожоги. Какими бы ни были иллюзии покойного губернатора Хушана, Ваэлин сомневался, что недавно воскресший бог Штальхаста пришел в пограничные земли как освободитель.
Они ехали до сумерек и разбили лагерь на ночь по плотному периметру, при этом Красные скауты несли двойную вахту в течение двухчасовых переходов. Солдаты спали полностью одетыми, держа оружие под рукой, а лошади оставались оседланными. Ваэлин заснул рядом с ним и некоторое время лежал на своем спальном мешке, прислушиваясь к храпу Эрлин, который вскоре сменился приглушенным аккомпанементом юношеских голосов, ведущих приглушенную беседу.
“Никогда не видел такого большого неба”, - услышал он слова Сехмона. “Хотя звезды почти такие же”.
“Мы ходим под общим небом по общей земле’, ” пробормотал Эллис в ответ. “И поэтому мы должны делиться своими сердцами, как мы делим этот мир”. - Цитата, которую Ваэлин узнала из Десятой книги кумбраэльского бога, Книги Мудрости, любимой книги ее матери.
“Что это?” Спросил Сехмон.
“Не бери в голову”, - сказала она ему слегка раздраженным шепотом, кряхтя и поворачиваясь на бок. “Лучше поспи. Завтра, вероятно, будут бои”.
Последовала короткая пауза и вздох, прежде чем Сехмон сказал: “Итак, ты снова это делаешь”.
“Что делаешь?”
“Притворяясь, что это, мы, не имеем значения”.
“Я не притворяюсь. Это не имеет значения”. Последовало короткое, но властное молчание, прежде чем она заговорила снова, голос стал мягче. “Я знаю, ты чего-то хочешь от меня, чего я не могу дать. Это просто не в моем характере... ”
Охваченный внезапным ощущением чужого присутствия, Ваэлин поднялся, подобрал свой меч и пошел прочь, пока их голоса не стихли. Некоторое время он бродил по окраинам лагеря, в конце концов добрался до берега реки, где обнаружил Алума, который сидел на корточках и древком своего копья выцарапывал символы на сухой земле.
“Послание для Защитников?” Спросил его Ваэлин.
“Ради детей”, - ответил Мореска. “Когда охотничий поход уведет его далеко от племени, он пометит землю своим Истинным Именем, чтобы они знали, что он все еще жив. Повелитель Песка и Неба передаст послание домой, чтобы его сородичи не беспокоились.”
“Настоящее имя?” Ваэлин присел на корточки рядом с Алумом, чтобы рассмотреть нарисованные им символы. Они были более сложными, чем знаки, которые он видел, как он делал в золе на руднике разбойников, три закрученные пиктограммы, разделенные пополам различными линиями, некоторые прямые, другие изогнутые.
“Имя, под которым Защитники знают меня”, - объяснил охотник. “Имя, которое я придумываю с каждым шагом на жизненном пути. Это” — он указал на крайний левый символ, — звезды, под которыми я родился. Это, — его палец переместился к следующему символу, — жизни, которые я забрал на охоте или на войне, и это, - продолжил он, его голос стал мягче, когда он повернулся к третьему, - то, что я надеюсь оставить после себя, когда Защитники произнесут мое Истинное Имя.
“История”, - понял Ваэлин с улыбкой. “Твое настоящее имя - история”. Он присмотрелся к третьему символу, самому сложному из всех, образованному переплетенными спиралями, перемежающимися маленькими кругами. “Твои дети”, - сказал он.
“Дети племени”. Взгляд Алума опустился, и его голос стал мягче. “Дети, которых я сделал своим женам, были очень маленькими, когда мы отправились в ваше Королевство, и путешествие было долгим. Голод всегда первым забирает детенышей.”
“Мне очень жаль”.
Алум хмыкнул, выдавив натянутую улыбку. “Все дети морески называют каждого мужчину Отцом, а каждую женщину Матерью. Те, кто остался где-то в мире... ” Он растопырил длинные пальцы над третьим символом. “ Они будут называть меня Отцом, когда мы их найдем.
“Каждый шаг, который мы делаем в этом путешествии, уводит нас все дальше от того места, где они, скорее всего, будут. И у меня такое чувство, что завтрашний день принесет битву, первую из многих, ибо война приближается к этим землям. Тебе еще не поздно идти своим путем. Ты не должен чувствовать никаких обязательств ... ”