Я был поражен немой покорностью этих обреченных душ, шеренга тащилась вперед с тусклыми глазами, сгорбленное подобострастие, их лица выражали скорее крайнее изнеможение, чем страх. Когда мои глаза скользнули по шеренге, я выпрямился от удивления, увидев среди шеренг несколько гражданских лиц, пожилых мужчин в мантиях, а не в униформе, а также нескольких женщин и юношей. В отличие от солдат, большинство из них были далеки от уступчивости, выкрикивая мольбы своим равнодушным тюремщикам или осыпая их проклятиями. Другие были более стойкими; один пожилой бородатый мужчина в простой коричневой мантии особенно привлек мое внимание тем, как он шагнул вперед с прямой спиной, невыразительной прямотой, каким-то образом сохраняя достойный вид, даже когда преклонил колени под клинком тулвара.
“В основном ученые и их ученики”, - объяснил воин Тухла в ответ на мой вопрос. Для пленных солдат было обычным делом подвергаться казни после победы, но разнообразие жертв здесь было необычным. “Приказ Темного Клинка”, - добавил он, кряхтя, когда железными щипцами вытаскивал зуб из недавно отрубленной головы.
Ученые и их ученики, мысленно повторил я, обнаружив, что мне легко понять рассуждения Кельбранда. Тех, кто обладает знаниями и мудростью, не так-то легко склонить на сторону Темного Клинка.
Мы продвигались вперед, преодолевая все больше ужасов, пока не вышли на широкую площадь, где находился Храм Неба. Я был удивлен, обнаружив, что он не пострадал, центральное трехэтажное здание с наклонными крышами не отмечено ни огнем, ни стрелой, окружающий парк святынь и скульптур нетронутыми и почти безмятежными в клубах дыма, поднимающихся с улиц. Но, в то время как сам храм был пощажен, я обнаружил, когда рискнул войти внутрь, что его обитатели этого не сделали.
Монахи лежали вокруг самого большого святилища в мешанине окровавленных лиц и конечностей, кровь ярко выделялась на их серо-белых одеждах. Точный подсчет погибших был невозможен, но оказалось, что весь орден этого храма погиб, за исключением двоих.
Старый монах стоял лицом к святилищу, склонив голову и шевеля губами, когда он декламировал свои песни Небесам, сложив руки вместе и обвив запястья ниткой черных бус. Он вообще не обращал внимания ни на моего брата, который стоял рядом, ни на молодого монаха, преклонившего колени слева от него. Обвар стоял позади мальчика, подперев мясистой рукой его подбородок и прижав нож к горлу.
“Остался один”, - сказал Кельбранд старому монаху, затем насмешливо, слегка раздраженно фыркнул, когда не получил ответа. Пение монаха продолжалось непрерывно, его осанка ни разу не дрогнула.
“Я знаю, что это все притворство”, - сказал Кельбранд. Он придвинулся ближе, тихо говоря на ухо старику. “Я чувствую твой страх, твою ненависть, твое отчаяние. В тебе нет безмятежности. А это” — он указал рукой на святилище, — просто старый камень, высеченный в бессмысленной абстракции. Небеса - это ложь, и мне нужно, чтобы ты это сказал.
Никакого ответа, только та же неизменная поза и бормотание молитв.
“Как пожелаешь”. Кельбранд кивнул Обвару, который быстрым движением ножа перерезал молодому монаху горло.
Как бы мне ни хотелось выразить любое восхищение, которое вы, возможно, питаете ко мне, уважаемый читатель, я не стану лгать относительно своих действий в тот момент. Я окликнул Овара не для того, чтобы остановить его руку. Я также не бросился к своему брату со слезами на глазах и разрывающимся сердцем, требуя ответов и проклиная его за жестокость. Нет. Я просто стоял и смотрел, как Обвар перерезал мальчику горло, в то время как Кельбранд выхватил саблю и снес старому монаху голову с плеч. Мне не нужно было спрашивать почему, потому что в тот момент я знал. Кельбранд больше не играл роль бога. Теперь он был богом, живым богом, который не потерпит поклонения никому другому. Он стал Темным Клинком, и поэтому больше не был моим братом.
◆ ◆ ◆
Монахи были не единственными слугами Небес, умершими в тот день. Монахинь из соседнего монастыря постигла та же участь, что и всех горожан, отказавшихся отречься от того, что теперь называют “великой ложью”. Когда убийство было совершено, Кельбранд приказал тухле покинуть город и отправил ремесленников убирать беспорядок и ухаживать за ранеными. “Темный Клинок приходит не как завоеватель”, - говорили они, ремонтируя крыши и зашивая порезы. “Он приходит как искупитель. Он приходит, чтобы разорвать ваши цепи. Ты больше не будешь страдать от жадности Короля Торговцев.”