“Друр-Тиварик, маленький жеребенок”, - сказал он мягким от беспокойства голосом, произнося термин священников, обозначающий тех, в ком течет Божественная Кровь, смахивая слезы с моих глаз, - “не плачь”. С этими словами он извиняюще улыбнулся, прежде чем придать своему лицу обычную маску резкого презрения и отвесить мне пощечину. Удар был достаточно сильным, чтобы отбросить меня на землю с железным привкусом крови на языке.
Несколько секунд я растерянно моргала, хотя с удивлением обнаружила, что слезы перестали литься. Подняв затуманенные глаза, я увидела Кельбранда, приближающегося к другим детям. Он направился прямо к самому высокому, крепкому мальчику на год старше его по имени Обвар, которого всегда можно было найти в первых рядах моих мучителей.
“Друр-Тиварик”, - повторил мой брат, тыча сжатым кулаком прямо в лицо Обвару, - “не может быть судим простым смертным”.
Последующая битва была долгой и кровопролитной, став чем-то вроде легенды среди молодежи Скельда. Это сильно затмило оскорбление, нанесенное ребенку Друр-Тиварика, о котором вскоре забыли. Позже я понял, что таково было намерение Кельбранда, поскольку священники были склонны сурово наказывать за подобные поступки. Когда все закончилось, Обвар лежал, стоная, на земле, истекая кровью из многочисленных порезов, в то время как Кельбранд, не менее окровавленный, остался стоять. Как это часто бывает с мальчиками, в последующие дни он и Обвар стали самыми близкими друзьями, оставаясь назваными братьями по седлу до одного особенного и очень судьбоносного дня примерно двадцать лет спустя. Но, уважаемый читатель, похоже, я забегаю вперед.
Но нет, каким бы важным уроком это ни было, в тот день мы не были по-настоящему связаны. Как и, как ни странно, на следующее утро после того, как мне приснился мой первый Настоящий сон. Ты должен понимать, что сила Божественной Крови непостоянна. Хотя те из нас, кому суждено вступить в ряды Druhr-Tivarik, рождаются от матерей с явными способностями, такие дары не всегда передаются по наследству. Во многих случаях они дремали на протяжении всего детства, проявляя себя только с наступлением половой зрелости. Так было и со мной. На заре моего двенадцатого лета, в неделю моей первой крови, Истинная Мечта дала о себе знать.
Ты должен простить мои скудные литературные способности, уважаемый читатель, ибо мне трудно передать словами весь ужас того первого сна. Я использую этот термин, поскольку нахожу слово “видение” несколько глупым, чтобы не сказать неадекватным. Настоящий сон - это состояние за пределами реальности, хотя он кажется абсолютно реальным тому, кто захвачен его муками. Смятения и притупленных ощущений, присущих обыденному сну, здесь нет. Ощущение воздуха на коже, ароматы, приносимые ветром, тепло пламени или жжение от пореза. Все это присутствует и ощущается в полной мере.
Той ночью, когда я лежал на своих циновках в палатке, которую делил с другими любимыми детьми Скельда, я обнаружил, что заснул таким глубоким и абсолютным сном, какого я никогда не знал. Мне показалось, что на глаза набросили черную пелену, скрывающую весь свет и ощущения, а когда ее откинули, я обнаружил, что стою среди ужасов.
Больше всего мне запомнились крики. Боль умирающей души тяжело переносить, особенно если ты никогда ее раньше не слышал. К тому времени я уже видел, как умирают люди. Еретиков, рабов и тех, кто нарушал Вечные Законы, обычно связывали и заставляли преклонять колени под клинком палача. Но те умерли быстро; быстрый взмах сабли, и их головы покатились бы по земле. Их тела могли подергиваться, иногда и лица тоже. Ужасное зрелище для любого ребенка, но, к счастью, краткое. То, чему я стал свидетелем в том первом Правдивом Сне, не было законной казнью. Это была битва.
Обреченный человек лежал у бока мертвой лошади, широко раскрыв глаза от ужаса и недоумения, когда он смотрел на месиво внутренностей, которое когда-то было его животом. Его рот разинулся, когда он закричал, руки побагровели от запекшейся крови, когда они пытались запихнуть желатиновые трубки обратно в его тело. Нас окружал водоворот грохочущих копыт, лязгающих клинков и пронзительных криков загнанных лошадей, и все это было окутано толстым слоем пыли.