Он замер при виде следующего. Существо вглядывалось в затянутое дымом небо тусклыми глазами на лице, которое было почти неузнаваемым из-за многочисленных порезов и колотых ран, покрывавших его. Его не было рядом, когда Каэнис встретил свой конец, но он много раз представлял это. Однако ужасы, созданные его воображением, и близко не соответствовали этому. Его боль, должно быть, была невообразимой, подумал он, пошатываясь от внезапной тяжести когда-то притупленного горя. Прости меня, брат...
“Ты не смог их спасти”.
Взгляд Ваэлина метнулся к стройной женщине. Ее лицо было отвернуто от него, но он знал ее голос так же хорошо, как знал окружающих мертвецов. Когда она повернулась, ее глаза были белыми на выцветшей угловатой маске лица, глаза, которые говорили о духе, свободно вылетевшем из ее тела.
“Ты не смог спасти меня”, - продолжала она. Тонкую накидку, которая была на ней, сдуло, как солому на ветру, оставив ее обнаженной. На ее теле не было никаких отметин, потому что она умерла от одного прикосновения. Тем не менее, сейчас он не видел в ней красоты. Он знал, что ее кожа на ощупь будет как лед, лишенный всякой жизни.
“Что заставляет тебя думать, что ты сможешь спасти ее?” Поинтересовалась Дарена. “Это потому, что ты любил ее больше? Была ли она той, кого ты всегда действительно хотел?" Так вот почему ты позволил мне умереть?”
Ее слова вонзились в него со всей силой сотни стрел, лишая сил, бросая на колени, губы шевелились в шепоте бессмысленной мольбы, потому что у него не было слов для нее. Все, что у него было, - это чувство вины и печаль.
Дарена моргнула своими белыми глазами, глядя на него, и жалостливая гримаса пробежала по ее маске-лицу. “ Бедный Ваэлин, - сказала она. “ Почему ты просто не остался в своей башне? Тебя бы это тоже не спасло, но, по крайней мере, у тебя было бы несколько лет покоя.”
Он глубоко вдохнул, дым застрял у него в горле, заставляя его кашлять, пока он пытался успокоить бешено колотящееся сердце. “Волк... ” - бормотал он. “Он звал... ”
“Волчица”. Она рассмеялась, и этот звук был резче всего, что он когда-либо слышал в ее голосе при жизни. “Для того, кто с таким рвением избегает богов, ты, кажется, счастлив унижаться перед умирающим остатком Безымянного. Оно звало, это правда”. Она подошла к нему, густеющая пелена дыма окутывала ее обнаженное тело, как плащ. Он уставился на нее, такой же застывший, как армия воларианцев, которую он уничтожил, в ужасе уставившись на руку, которую она опустила, чтобы погладить его по щеке, ее прикосновение было подобно лезвию льда на его коже. “Он призвал тебя к ранней смерти...”
◆ ◆ ◆
“Брат!”
Он проснулся, все еще ощущая запах дыма в ноздрях, и заморгал, увидев напряженное лицо Норты. “Что это?” Спросил Ваэлин.
“Судя по всему, неприятности”. Норта развернул одеяло, скрывавшее его оружие, и был занят натягиванием лука. “И запах”.
Ваэлин достал свой меч из-под собственного одеяла и разбудил Эллиса и Сехмона, прежде чем выйти из хижины. Квасцов уже взгромоздился на крышу, одной рукой ухватившись за мачту, и пристально смотрел на что-то на западе. Увидев Ваэлина, он мрачно улыбнулся и сказал: “Похоже, у меня талант находить пиратов даже вдали от моря”.
Взошедший рассвет окрасил поверхность озера в бледно-розовый цвет под затянувшейся дымкой, и было легко разглядеть объект интереса Квасцов. От горящей лодки примерно в миле от нас поднимался столб дыма. По размерам она была похожа на судно Краба, но, казалось, плыла по течению, языки пламени лизали ее парус по всей длине и покрывали палубу от кормы до носа. За ним Ваэлин смог разглядеть скопление других лодок, две большие, похожие на первую, окруженные плотным скоплением суденышек поменьше. Сопровождающие звуки были слабыми, но уши Ваэлина были хорошо настроены на крики борьбы и ужаса.
“Серебряная нить”, - сказал Крэб с руля. Он разговаривал с Цзянем, и они оба наблюдали за далекой суматохой с видом профессионального презрения. “То, что от них осталось в наши дни. Они начали охотиться на крестьян, бегущих на юг. Давно не видел столько ублюдков в одном месте. И все же три лодки, полные деревенщин без мечей, вероятно, были слишком вкусной едой, чтобы отказаться от нее.”