“Что ты видишь?” Кельбранд нажал.
Я обратил внимание на яростную хватку женщины на девочке, на близость, с которой она держала ее. Когда мой пристальный взгляд задержался на девушке, она вздрогнула, с ее губ сорвался всхлип, и женщина провела рукой по своим немытым, сальным волосам, шевеля губами, произнося едва слышные слова утешения.
“Мать и дитя”, - сказал я. “Они боятся нас”.
“И правильно ли они поступают?”
“Конечно. Бесстрашный раб - это не рабыня”.
“Верно”. Кельбранд мягко обратился к женщине и ребенку на языке южных земель, который был самым распространенным среди рабов: “Простите за наше вторжение”.
Он закрыл дверь, и мы продолжили нашу прогулку, Кельбранд повел меня к механизмам в основании Кулака. “Страх - такая же необходимая часть того, что здесь происходит, как и труд рабов”, - сказал он. “Но это дорого, поскольку создание страха также требует труда с нашей стороны”.
Вскоре лачуги уступили место пространству из голого камня, окружавшему тор, открывая вид на скопление рабов за работой. Кулак напоминал половинку гигантского гнилого яблока, бока которого были изъедены каменоломнями, где трудились рабы. Как личинки во плоти, подумал я, оглядывая толпу. Точный подсчет их количества никогда не производился, поскольку они умирали так часто. Единственным показателем их ценности было количество руды, которую они добывали из скалы. Когда количество падало, вотены совершали набеги, чтобы пополнить свою рабочую силу.
“Как видишь”. Кельбранд широким жестом указал на работы, от каменоломен до длинных верениц рабов, толкающих тележки или несущих корзины с рудой к окутанным дымом зданиям, где работали кузнецы. Воины были повсюду, по меньшей мере, несколько сотен, в основном верхом и сидели в молчаливой бдительности. Каждые несколько минут один из них поворачивал своего скакуна к шеренге рабов, двигавшихся немного медленнее остальных. Этого усиленного контроля обычно было достаточно, чтобы заставить их прилагать больше усилий. Если воин находил их реакцию неприемлемой или поддавался скуке, он отцеплял от седла длинный хлыст из воловьей кожи. Эти хлысты издают особенно яростный треск, рассекая воздух с обманчивой медлительностью. Большинство воинов довольствовались тем, что оставляли пару кровоточащих следов от ударов плетью на лицах или руках запоздавших рабов, в то время как другие были более изобретательны.
“Этот человек, например”. Кельбранд указал на то место, где воин умело обмотал свой кнут вокруг лодыжки раба, чтобы перетащить его через камень. На лице воина застыла маска решительного гнева, а не жестокости, лицо человека, занятого утомительной рутиной. “Он предпочел бы скакать галопом по Железной степи с соколом на запястье”, - продолжал мой брат. “Или броситься с копьем в руке в самое сердце битвы, жаждущий славы и благосклонности Невидимых. Но здесь он пользуется не большей известностью, чем обычный пастух, и из-за этого страдает наша великая миссия ”.
Конь воина резко остановился, когда Кельбранд окликнул его, шагая по камню с поднятой рукой. “Местра-Скелтир”, - сказал воин, быстро спешиваясь и опускаясь на одно колено. Этот титул еще не был официально пожалован моему брату жрецами, но уже тогда для Хастов стало обычным называть его так.
Кельбранд проигнорировал коленопреклоненного воина, вместо этого подошел к рабу и присел, чтобы снять кнут с его лодыжки. “Ты ранен?” спросил он на языке южан, когда мужчина уставился на него со смешанным чувством ужаса и озадаченности. “Сестра!” Кельбранд позвал меня голосом, полным настойчивого сострадания. “Принеси воды!”
Я без колебаний выполнил его просьбу, уже привыкнув к любви моего брата к неожиданным театральным выходкам. Подойдя к ближайшей бочке, я зачерпнул воды в ведро и отнес его Кельбранду, наблюдая, как он руками подносит жидкость ко рту рабыни. Я обратил внимание на свежие, кровоточащие царапины на его лбу и конечностях, достаточно глубокие, чтобы обнажить мышцы под кожей. Такие травмы обычно влекут за собой быструю казнь, поскольку они делают его непригодным к работе на несколько дней.
“Не бойся”, - сказал Кельбранд рабу, зачерпывая ложкой воду в рот. Поднявшись, он позвал двух воинов, которые проводили нас через лачуги. “Скачи в наш лагерь, приведи целителя!”