- Раз, два, три . . . тяни! - воскликнул он.
Боцман пошевелился. Еще двое матросов столпились вокруг, хватая Хендерсона за пояс и ноги, в то время как другой боролся со штурвалом. Они подтащили боцмана к кормовому люку и спустили по трапу на палубу, где им каким-то образом удалось уложить его в гамак. Мунго рухнул в изнеможении. Он вытер глаза и попытался собраться с мыслями.
При каждом наклоне палубы корабль стонал. Ветер снес топ-галлант и королевские реи на грот-мачте. Половина сетки на бушприте исчезла, и дважды разбивающаяся волна сбивала "Ворон" вниз, загоняя его мачту в бурное море, раздвигая скобы и подпорки от носа до кормы и посылая неосторожных моряков за борт. Каким-то образом грот-мачта выдержала удар, но если шторм не утихнет, удача уже не будет сопутствовать ей.
В шторм было бессмысленно пытаться что-то починить, но экипажу удалось срубить сломанную бизань-мачту и восстановить порядок в путанице канатов вокруг нее. Хендерсон вышел из лазарета, перевязанный, но не согнутый, чтобы наблюдать за работой. К тому времени, как они закончили, ветер начал стихать, переходя от визга к вою. Мунго увидел, как появился кусочек пурпурного неба, медленно окрашивающийся в розовый цвет. Солнце светило так ослепительно, что ему пришлось прикрыть от него глаза. После сорока восьми часов ночи мир внезапно превратился в калейдоскоп красок. Корабль был из льна и меди, море - зеленовато-голубое, облака - с золотыми крапинками.
Крик сорвался с губ матросов.
- Земля!’
Мунго подумал, что ослышался. В радиусе ста миль не должно было быть никакой земли. Но когда он посмотрел вперед, то увидел полоску белой пены, поднимающуюся из пурпурных облаков рассвета, и лесистый берег Африки за ним. Шторм загнал их дальше на восток, чем он мог себе представить.
А теперь они были в еще большей опасности.
‘Это же риф! - Крикнул ему в ухо Хендерсон. - Он разобьет нас вдребезги!’
Мунго поискал глазами брешь в бурлящем прибое, но там ничего не было. Он тянулся, насколько хватало глаз, не прерываясь. Даже если бы там был вход, "Ворон" был настолько поврежден, что они никогда не смогли бы провести его через него. И отбиться они тоже не могли. Ветер и течение были мертвы позади них, гоня "Ворона" к рифу с ужасающей скоростью.
‘Мы должны облегчить корабль! - Крикнул Хендерсон.
Мунго не был уверен, что правильно расслышал.
‘Что ты хочешь, чтобы я сделал?’
- Выбросьте груз за борт!’
- Слоновую кость?’
Мунго дико уставился на него. Это было невозможное предположение. Без груза у него ничего не было. Ни прибыли, ни денег, ни мести.
- Должен быть другой способ. Мы не можем потерять этот груз.’
Типпу указал на риф. - Потерять груз или потерять корабль.’
Он был прав. Как ни сопротивлялся Мунго, он не мог отрицать отвратительную правду. Течение несло их прямо к рифу. Если "Ворона" поймают там, он разлетится на куски. Они потеряют корабль, груз и, скорее всего, свои жизни. Их единственной надеждой было уменьшить осадку и молиться, чтобы волны подняли их над скалами.
Если он умрет, мести не будет.
И все же он не мог отдать приказ.
Внезапно его подбросило в воздух. Первой его мыслью было, что его подхватила волна или что они уже врезались в риф. Потом он понял, что Типпу поднял его с палубы, схватив за руки, как родитель, пытающийся вразумить ребенка. Впервые в жизни Мунго увидел настоящий страх на лице великана.
Это больше, чем что-либо другое, заставило его осознать, что у него нет выбора.
- Сделай это!’
Он стоял у штурвала, едва в силах смотреть, как Хендерсон собирает команду, чтобы вынести связки слоновой кости из трюма. Один за другим они упали за борт. Каждый из них, казалось, уносил с собой частичку души Мунго. Он вложил в охоту все, что имел, – все состояние, которое унаследовал от Рутерфорда. Каждый бивень был битвой, которую он вел с могучими животными, пари, которое он заключил со своей жизнью и выиграл. Напрасно.
Поднялись волны. Они были почти у самого рифа. И все же корабль казался слишком низко сидящим в воде. Люди Типпу отвязали пушки от креплений и сбросили их за борт. Мебель из каюты Мунго последовала за ними, оставляя за собой цепочку обломков.