‘Вы не замужем?’
‘Я жду подходящего человека.’
- Мужчину, в которого ты влюблена? - Поддразнил ее Мунго.
Она нетерпеливо прищелкнула языком. - Человека, который по крайней мере так же богат, как и я, и слишком глуп, чтобы помешать мне делать то, что я хочу. Или слишком умен, чтобы попытаться. Я не собираюсь провести остаток жизни в позолоченной клетке, в которую меня пытался посадить Афонсо.’
- Мне жаль человека, которого вы сделаете своим мужем, - сказал Мунго.
- Ты?’
В доме было тихо, все слуги исчезли. Мунго и Соланж – именно так он должен был думать о ней – стояли лицом к лицу в мраморном коридоре. Единственное, что двигалось, были пылинки, пойманные в воздухе.
Соланж шагнула к нему и обняла за талию. Он чувствовал жар ее тела, горячего, как раскаленный уголь.
- Зачем ты пришел ко мне домой?’
‘Я хотел тебя видеть.’
- Неужели? - Она положила руку ему на грудь, чувствуя под рубашкой выпуклость медальона. - Ты уже оставил попытки отомстить за свою потерянную любовь?’
Она наклонилась вперед и поцеловала его, просовывая язык ему в рот. Ее грудь прижалась к его груди, а рука потянулась к пуговице его брюк. Запах ее духов ошеломил Мунго.
Он отстранился. - Камилла жива, - выпалил он.
Соланж отшатнулась, словно обожглась. Ее миндалевидные глаза горели, как у кошки.
- Ты сказал мне, что она умерла.’
‘Именно в это я и верил. Теперь я знаю, что это не так. Она здесь, в Новом Орлеане.’
Щеки Соланж пылали, а у основания шеи виднелось красное пятно. Мунго впервые видел ее в гневе. Она отошла в сторону и потянула за маленький шнурок звонка, свисавший с потолка. Словно прочитав ее мысли, тут же появился раб с подносом, на котором стояли два бокала вина. Соланж взяла один и осушила ее одним глотком. Алкоголь, казалось, успокоил ее.
‘Я счастлива за тебя.’
‘Она рабыня человека, который убил моего отца.’
- Значит, ты собираешься его убить.- Она сказала это как факт, даже не вопрос.
Мунго мрачно усмехнулся. - ‘Это было бы слишком любезно. Я собираюсь уничтожить его. Я разобью каждый кирпич здания, на котором он построил свое состояние, пока он не останется голым на руинах своей жизни. Я хочу, чтобы он увидел свое отчаяние и понял, что я отнял у него все, что он любил, точно так же, как он отнял у меня. И тогда я убью его.’
Соланж кивнула. Выбившаяся прядь волос упала ей на лицо, сделав глаза непроницаемыми.
- Надеюсь, ты получишь то, что хочешь.’
***
Камилла не хотела идти на бал. Она устала, у нее болела голова, и она скучала по Исааку. Все, чего она хотела, - это вернуться в Баннерфилд и укачивать сына на коленях. Но приближался сбор хлопка, и Честер жаждал информации - цен, тарифов на доставку, складских сборов, новых чиновников, которых можно было подкупить, недвижимости, которая могла пойти на продажу. Она будет держать ухо востро, и, возможно, после этого Честер отпустит ее в Баннерфилд, чтобы она рассказала ему о том, что слышала.
Кроме того, там будет Франсуа, и он будет ожидать увидеть ее в новом наряде, который он ей прислал. Это было прекрасно, и она ненавидела его. Платье было сшито из переливающихся голубых и зеленых шелков, с глубоким вырезом на груди и расшито яркими перьями. Маска, которая сопровождала его, была сделана из двух перекрещенных павлиньих перьев, с отверстиями для глаз в центре завитков. Когда она посмотрела в зеркало, то не узнала себя.
Кучер Честера отвез ее в бальный зал. Не так давно она споткнулась бы на первой ступеньке кареты, пытаясь справиться с колышущимися юбками платья; теперь же она двигалась легко и грациозно. С тех пор как она приехала в Новый Орлеан, она многое узнала.
Внутри ярко горели люстры, и зал был наполнен дымом. Воздух дрожал от разговоров, смеха и звуков оркестра, играющего контраданс. Все гости были в масках - одни простые черно-белые, другие яркие, как райские птицы. Их фантастические маски скрывали под собой еще более необычную гамму различных оттенков кожи - бал Туссена был местом, где в течение нескольких часов черные и белые могли притворяться чем-то иным, чем они были на самом деле.
Сказочное платье Камиллы делало ее самой эффектной женщиной в комнате, но она не наслаждалась всеобщим вниманием. За этими масками она чувствовала, как мужчины смотрят на нее, раздевая взглядом. С таким оперением она чувствовала себя редкой птицей в комнате, полной кошек.