Камилла расшнуровала платье и сняла его. Она скинула нижнюю юбку и легла на кровать.
Подумай об Исааке, сказала она себе.
‘Есть еще кое-что, - сказал Честер. - Мунго Сент-Джон.’
Камилла замерла. Ей хотелось перевернуться на другой бок и зарыться лицом в одеяло, чтобы эмоции не выдали ее, но она не могла. Серые глаза Честера были тверды, как стекло, когда он смотрел на нее сверху вниз. Все его тело, казалось, пульсировало от желания, которое не имело ничего общего с телом Камиллы.
‘Вы нашли его? - Спросила Камилла.
- Нет, - ответил Честер. - Пока нет, - добавил он. - ‘Но в Новом Орлеане недавно появился человек, который называет себя Синклером. Гранвилл видел его на Рю-Рояль - он уверен, что это был Сент-Джон.’
Он сделал шаг в ее сторону. Его тело было влажным от пота, так что он походил на огромную скользящую улитку. - ‘Ты видела этого человека - Синклера?’
Что она могла сказать?
‘Он был на балу у Туссена.’
- И что же?’
Она попыталась вспомнить всех людей, которые там были. Кто-нибудь видел их вместе? Франсуа, конечно. Если Честер заговорит с ним, он быстро выяснит, сколько времени Камилла провела на балконе с Мунго. Или, возможно, он уже знал и играл с ней, проверяя ее преданность.
Она должна была что-то сказать. Она вспомнила предложение, которое он сделал ей раньше - твоя свобода и твой сын в обмен на Мунго Сент-Джона. Если она признается, что видела его, выполнит ли Честер эту сделку?
Но, глядя на него снизу вверх, она не думала, что он знает правду. Последние полтора года он провел в страхе перед Мунго. Если бы он был уверен, что Мунго вернулся, то не смог бы этого скрыть.
‘Это мог быть Мунго, - сказала она с сомнением, словно пытаясь вспомнить.
‘Мог быть?’
‘Он был в маске – я не видела его лица - и прошло много лет с тех пор, как я видела его в последний раз. Но ... он был подходящего роста.’
‘Ты с ним разговаривала?’
‘Нет.’
‘Он тебя видел?’
‘Я так не думаю. Я провела большую часть вечера, танцуя с твоими друзьями. И я тоже была в маске.’
Честер поплотнее запахнул халат. Он сел на край кровати, глубоко задумавшись.
- Завтра ты должна вернуться в Новый Орлеан и разузнать все, что сможешь, об этом мистере Синклере. Если это Мунго Сент-Джон, он придет к тебе.’
‘Он, наверное, даже не помнит меня, - сказала Камилла.
Честер рассмеялся холодным смехом, который наполнил ее сердце ужасом.
‘Я в этом не сомневаюсь.’
Когда он закончил, она оделась и подождала, пока часы в холле пробьют половину двенадцатого. Ей не нужно было собирать вещи – она ничего не хотела брать из этой жизни. Дорогие наряды и драгоценности, которые купил ей Честер, были всего лишь цепями из тафты, хлопка и золота. Ей это было ни к чему.
Она зажгла лампу и закрыла ставень, так что в комнату проникал лишь крохотный лучик света. Она нашла зеленую шаль, которую специально привезла из Нового Орлеана, и обернула ее вокруг головы, как тюрбан. Затем она тихонько вышла из комнаты.
Спальня Исаака находилась рядом с комнатой Честера, разделенная смежной дверью. В тусклом свете лампы Камилла увидела, что дверь открыта. Она могла слышать громкий храп Честера, доносящийся через нее. Как можно тише она подкралась к кровати Исаака. Она коснулась его лица, нежно погладила по щеке, чтобы разбудить. Его глаза сонно открылись.
- Милла? - Он все еще не выучил ее имя; часть ее надеялась, что он никогда этого не сделает.
- Ш-ш-ш’ - прошипела она. ‘Пойдем со мной.’
- Но почему?’
- Уехать куда-нибудь.’
- Я хочу спать.’
Его голос был слишком громким. Через открытую дверь она услышала, как шевельнулся Честер.
- Это сюрприз, - прошептала она. Исаак любил сюрпризы.
- Что за сюрприз?’
- Мы собираемся посмотреть лодку.’
Это его убедило. Он встал с кровати. Одеваться было некогда - она взяла его в ночной рубашке, босиком. Дверь скрипнула, когда она закрыла ее, но она не осмелилась ждать, чтобы убедиться, что ее услышали. Теперь она была предана делу.
Ночь была теплая. Когда они торопливо шли по дороге, которая вела между полями, она чувствовала запах хлопкового масла от семян, которые были сломаны во время сбора урожая - земляной и слегка кислый, как плесень. Это сразу же вернуло ее к тем непосильным дням, когда она собирала хлопок, а ее беременный живот раздувался. Она крепче сжала руку Исаака.