- Пусть попробуют.’
Мунго оставил его наслаждаться своей новой свободой в тавернах и борделях Феллс-пойнта.
‘Я вернусь через несколько дней, - пообещал он, - но мне нужно нанести визит родственникам.’
Мышцы Типпу были напряжены. - Я могу помочь?’
‘Я должен сделать это один.’
Мунго нанял извозчика и поехал на юг, в Ричмонд. Он не сообщил заранее о своем прибытии. Ему нужны были честные ответы, а не хорошо подготовленная ложь и каменные стены.
Теперь он поднялся по ступенькам большого дома и постучал. Картер, дворецкий с седыми бакенбардами, открыл дверь. При виде Мунго он чуть не выплюнул вставную челюсть.
- Мистер Мунго, - пробормотал он. - ‘А я не . . . Никто не говорил, что ты приедешь.’
‘Нет.- Мунго протиснулся мимо него в коридор. - Мой дедушка здесь?’
- Да, сэр.’
‘Я подожду его в гостиной.’
С тех пор как он был здесь в последний раз, ничего не изменилось. Над мраморным камином Абигейл Сент-Джон оставалась такой же красивой и царственной, как всегда, в своей позолоченной раме. Мунго налил себе виски из графина, стоявшего на буфете, и постарался не думать обо всем, что произошло с тех пор, как он в последний раз был в этой комнате.
Скрип половицы позади него возвестил о появлении Амоса Рутерфорда. Мунго протянул руку, и дед пожал ее, но в глазах старика была холодность, расчетливость, которая противоречила его манящей улыбке.
‘Последние два месяца я ждал вестей от капитана Стерлинга, - без предисловий сказал Рутерфорд. - ‘Что случилось с "Черным ястребом"?’
- Она затонула во время шторма у берегов Кубы.’
Рутерфорд воспринял эту новость бесстрастно. - А Стерлинг?’
‘Утонул. Вместе с грузом и всеми остальными людьми.’
- Я думаю, что у тебя было необыкновенное спасение.’
В голосе Рутерфорда звучала странная отстраненность: он не испытывал ни особой радости от чудесного спасения Мунго, ни ужасного отчаяния из-за потери своего корабля. Он оглядел Мунго, как товар, который осматривают на предмет дефектов.
‘Я надеялся на более теплый прием со стороны дедушки, - сказал Мунго.
- Тогда тебе не следовало сообщать, что ты потерял мой корабль и груз стоимостью более четверти миллиона долларов.’
‘Ты имеешь в виду рабов?’
- Да, конечно, рабов, - нетерпеливо сказал Резерфорд. ‘А чего же еще?’
‘Ты не был так откровенен в делах "Черного Ястреба" до того, как я отплыл на нем.’
Рутерфорд закатил глаза. - ‘А что бы это изменило? Ты был беглецом и преступником. Я сделал тебе одолжение, посадив тебя на этот корабль.’
- Чтобы я мог совершить еще больше преступлений?’
- Ты сказал, что хочешь целое состояние. Что ж, именно эта торговля сделала Сент-Джонов богатыми. Я думал, что это у вас в крови, хотя ты, кажется, не унаследовал от своей семьи чутье к бизнесу.’
Мунго вытаращил глаза. Чего бы он ни ожидал от Рутерфорда, но только не этого. Все, что он сказал, было полной неожиданностью.
- Моей семьи?’
‘Твой дедушка, Бенджамин Сент-Джон.’
- Мой дед был владельцем плантации, а не работорговцем.’
‘Это он тебе так сказал? - Рутерфорд усмехнулся. - Бенджамин Сент-Джон был практичным человеком. Он знал, что если вам нужна рабочая сила, то гораздо дешевле получить ее из источника.’
‘Он уехал в Африку?’
- На пике своей карьеры Бенджамин Сент-Джон был самым успешным торговцем к северу от Чарльстона. Впоследствии, когда он стал достаточно богат, он использовал свое состояние, чтобы купить себе Уиндемир. Респектабельность, совесть. Но большинство рабов Уиндемира или, по крайней мере, их предки впервые увидели Америку из трюмов его кораблей. Тот старый негр, которого ты держал при себе, Мафусаил? Он был последним из них.’
Мунго вдруг увидел на поляне Мафусаила - умирающего, которого пуля Честера Мариона заставила умереть страшной смертью. Он вспомнил, как Камилла оплакивала своего деда, и снова вспомнил последние слова старика - "Берегись черного сердца и жажды, которая никогда не утоляется".
- Люди говорят себе много лжи о мире, чтобы сохранить свой образ жизни, - продолжал Рутерфорд. - Доброта твоего отца была его епитимьей, я полагаю. Это позволяло ему сохранять иллюзию дистанции от унижений, которые сделали его собственного отца таким богатым. Я не выношу таких детских игр. Я согласен с тем, что насильственное выдворение африканцев с их родины - не самая приятная вещь. Это жестоко. Есть погибшие. Если бы это не было так неприятно, то никакой пользы от этого не было бы.’