«Как только я заглянул в ваши глаза, мадам, я тотчас же понял: здесь вы найдете то, что так безуспешно ищете… Я без ума от вас, мадам. — Глаза лавочника плотоядно блеснули. — Ради такой красивой женщины, как вы, мадам, я готов на все, а сердце мое, кажется, вот-вот разорвется от счастья».
Мира звонко расхохоталась, а лавочник, театрально простирая к ней руки, продолжал:
«Половину очарования в этом мире составляет женская красота, мадам, и девять десятых ее приходится на долю индийских женщин».
Мира снова рассмеялась. Сердце радостно билось. Она вскинула сумочку на плечо, кокетливо погляделась в зеркало, что стояло в углу, поправила складки на сари и, довольная своим видом, направилась к кассе. Оплатив покупку, она еще раз улыбнулась лавочнику и вышла из магазина.
Вокруг фонтана бродили туристы. Двое — по виду американцы — без конца фотографировали фонтан. Двое других, что остановились в двух шагах от Миры, оживленно обсуждали львиную морду, из которой струилась вода.
— Третий век, — говорил один. — Этот фонтан — самый старый в Риме.
Мира мельком взглянула на достопримечательность и равнодушно отвернулась. И что за интерес разглядывать это старье? Поначалу они с Бальдэвом тоже как сумасшедшие носились вместе с толпами туристов, однако она быстренько разобралась: неинтересно, и ходить нечего. Когда в Париже Бальдэв вслед за другими потащился в Лувр, где одни только картины, Мира у входа решительно заявила мужу: «Ты ступай, а я тут подожду… Я приехала сюда совсем не затем, чтоб ноги бить. Картин я и в других местах насмотрелась!»
Сегодня, когда хозяин отеля принес ей в номер план Рима и, расстелив на столе, стал любезно объяснять, где расположены достопримечательности итальянской столицы — собор святого Петра, развалины Колизея и прочее, — Мира учтиво улыбнулась ему и сказала, что в Индии развалин ничуть не меньше и, чтобы осматривать их, ей совсем не надо было ехать в Италию. А в Италию она приехала, чтобы сделать кое-какие покупки, и он окажет ей большую любезность, если объяснит, как пройти в ближайшие магазины, а со всем остальным она справится сама.
Там, в Индии, обстановка их коттеджа больше напоминала коллекцию заграничных вещей. Все заграничное стало страстью Миры еще до замужества, когда она жила в отцовском доме. Отец придерживался правила — покупать все только импортное; либо импортное, либо ничего — вот такой он был человек. Отец ее состоял на государственной службе. В последнее время он стал очень важной персоной. У него была целая коллекция заграничных зажигалок — шесть штук, одна лучше другой. Все у них в доме было заграничное — от личной машины отца до последней запонки в рукавах его рубашки. А галстуков у отца было штук сорок или пятьдесят, и все до единого заграничные! Отец даже на утреннюю прогулку выходил в безукоризненно отглаженном костюме и обязательно при галстуке.
Выдавая дочь за молодого, подающего надежды дипломата, отец подарил новобрачным дорогой столовый сервиз на двенадцать персон — настоящий саксонский фарфор! От зависти Вимла даже в лице переменилась. А теперь вот… Теперь Мира сама ездит по Европе и приобретает заграничные вещи.
Легким движением она нажала на замок — сумочка бесшумно распахнулась. Мира невольно залюбовалась нежно-голубым шелком подкладки. Осторожно просунула руку внутрь и, вытащив мягкий ком тонкой бумаги, что обычно набивают в саквояжи и портфели, чтобы вещь не теряла формы, небрежно бросила в урну у фонтана.
Глаза ее мельком скользнули по этикетке — и она замерла, точно разбитая параличом. Не может быть!
Сумочка была сделана в Индии!..
Кровь бросилась ей в лицо. Ее бесстыдно обманули. Пока она слушала комплименты этого торгаша, он всучил ей индийскую сумочку! Вот подлец!
Мира взглянула на часы. Без четверти час. Ровно в час вся торговля прекращается — сегодня суббота. А если она не успеет и лавка закроется? Вот раззява! Надо было еще там, в лавке, заглянуть в сумочку. Развесила уши, а этот проходимец тут же и обвел ее вокруг пальца! За индийскую вещь содрал с нее две тысячи лир! Приехать в Рим, чтобы купить индийскую сумочку! Показаться с ней на улицах Дели?! Вот подонок! Вот прохвост! И ведь говорил ей Бальдэв, чтоб с итальяшками держала ухо востро — в два счета надуют.
Мира вскочила и, стуча каблучками по асфальту, почти бегом направилась к магазинчику. Нет, врешь, ты у меня возьмешь ее назад, а не то я в посольство пожалуюсь! Ты у меня не убежишь — найду на краю света!
Лавочник уже спускал жалюзи на витринах, когда за спиной у него послышался торопливый перестук каблуков. Повернув голову, он увидел Миру, и на его лице тотчас же появилась сладчайшая улыбка, какой он обычно встречал покупательниц.