– Но…
– Да замолчи ты! – затыкает его Лизэ и поворачивается ко мне. – Мы в Пагорге, милочка.
– Это же город?
– И княжество тоже.
– Вообще-то, – встревает Лис, – по закону, мы как бы королевство. Состоим в унии с Вууденрохом. Но королю Кортуку нет до нас дела, так что мы сами по себе.
– Как и Эгельберту, – замечает Лизэ.
– Тогда у кого реальная власть?
Лис призадумывается.
– Сложный вопрос, ласточ… прости, дорогуша, прости! Можно твою ручку? – Лизэ милостиво протягивает ему руку и Лис целует ее. – Так о чем это я?
– О сложном вопросе, – говорю.
– Ах, да! Так вот, дело в том, что здесь, в Пагорге, власть – реальная власть, как ты изволила спросить, – поделена между несколькими влиятельными семьями. Это, безусловно, семья благородного Робаша Дагоберта Пратац-Койтургского, не менее достойная семья Теоду ван Пеит-Панноты, семья… вернее, не семья а…
– Шайка, – вставляет Лизэ с презрением.
– Ну зачем ты так…
– А что такого-то?
– Это вы о Блуде? – спрашиваю я.
Лис замирает, дрожащей рукой наливает себе бокал вина, выпивает и отвечает:
– Да, Лео, я о Блуде.
– Опасный человек?
– Очень.
– А Хорац кто такой?
Реакция уже другая. Скорее задумчивая.
– Хорац Черный? Это разбойник, прячущийся в глухих лесах. Тоже пренеприятный тип.
Вот оно что! Интересненько…
– Головорез, каких поискать! – соглашается Лизэ. – Не к столу будет упомянуто его имя.
– А церковники, что так любят сжигать ведьм? – спрашиваю я. – Они тут как? Играют роль?
– Это дигник Утт, – отвечает Лис. – Как он встал во главе нашей церкви, так пошло-поехало.
– Не только поэтому, – говорит Лизэ, меча в Лиса молнии.
– Да, милая моя супружница, – тушуется Лис, – не только потому.
Что-то всё темнит эта сладкая парочка.
– А всякие прощелыги, – продолжаю расспросы, – что шныряют по рынку, они под кем?
– Под кем? – не понимает Лис. – Под кем, под кем… А, ты имеешь в виду Буна, наверное. Ну да, это такой местный… как бы…
– Да что ты все время юлишь! – ворчит Лизэ. – Говори прямо – здешний вор и душегуб. Зато с выдумкой. Ты только послушай, Лео, как он называет свою шайку: «артель Буна»!
– Как-то все сложно у вас.
– Это всё из-за…
Но Лису не удается договорить, так как внизу поднимается шум. Слышится шум опрокидываемой мебели, ругательства, смех, женский визг, тоненький плач, как будто ребенка. И громогласный нечленораздельный рык.
Лизэ в сердцах срывает с себя салфетку и швыряет об стол.
– Помяни безглазого – так он тут как тут! – плюется она. – Вот, здравствуйте! – Чош Дурной собственной персоной! Мало нам было его предыдущего визита.
– Ты же сказала, что уладила с Буном все недоразумения? – съежившись, спрашивает Лис.
– С ними уладишь, ага! – говорит, поднимаясь, Лизэ. – Проходимцы! Обещал охрану и вот на тебе! Ладно, попробую утихомирить его.
Она уходит, Лис остается на месте.
– Значит, – спрашиваю я, обгладывая ребрышко, – ваше заведение отсыпает долю этому самому Буну?
– Да, – подтверждает менестрель. – И девочек поставляет.
– Невинных в том числе?
– Откуда ты знаешь? – таращится Лис.
– Догадалась, – отвечаю, и добавляю чуть тише, узнавая в плачущем ребенке голосок Сандры: – …и повел девицу в укромное место, дабы сорвать цветок невинности.
– Чего ты говоришь, Лео?
– Ничего. Пойду, посмотрю, что там.
– Интересные поэтические строчки. Это откуда?
– Не помню.
__________
[1] Gourmande et authentique (фр.) – изысканный и аутентичный.
[2] Мидланд – вымышленная страна из манги «Берсерк».
[3] Стихи средневекового французского трубадура Бернарда де Ветадорна в переводе В. Дынник. Взято из книги «Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов», изд. Худ. Лит. 1974.
[4] Merdique (фр.) – дерьмовый.
Глава 6. Не забудь плетку!
Посреди зала стоит здоровенный лысый качок, с живописно иссеченным шрамами голым торсом. Он держит за волосы бедняжку Сандру и вопрошает, булькая и обрызгивая слюной собственную мочалистую бороду:
– Что это такое, мать? Что это такое, я спрашиваю?
– Чош, прошу тебя… – говорит Лизэ, но Чош не успокаивается:
– Почему, спрашиваю я тебя, эта пигалица не может удовлетворить меня? Она так и сказала – эта мелкая дрянь так, сука, и сказала мне: я, дескать, не для тебя!
– Да потому что она и правда не для тебя! – выходит из себя Лизэ.
– Не для меня? – переспрашивает Чош, приложив свободную руку к уху. – Постой, постой! Ты говоришь: не для меня? Ну-ка громче хрюкни, стерва!
А какой, однако, занимательный ублюдок, думаю я, вытирая жирные пальцы о салфетку.
– Она для Буна.
– Для Буна? Ты имеешь в виду моего хорошего друга Илио?
– Для него. Так что отпусти ее. Она еще невинна…
– Да мне плевать на то, что ты там лопочешь, дура ты старая! – ревет Чош, тряся за волосы девушку так, что та прямо верещит от боли. Сзади потешаются его приятели, все с такими же кривыми рожами. Компашка под стать, да еще и неплохо вооруженная. – Не надо пугать меня Буном! Бун меня уважает, если хочешь знать! Мы с Буном, сука, как братья! Я хочу ее – этот твой невинный цветочек! И возьму ее, хочешь ты или нет! Отымею в крохотную писю прямо тут, на твоих глазах, паскудница! Чтоб она кровью истекла, как какая-нибудь сучка на сносях! Поняла меня, или нет? Отымею! Иначе, что она тут путается, у всех на виду?
Одна из девушек что-то шепчет на ухо Лизэ, та еще больше хмурится.
– Она выполняла одно мое поручение, – отвечает она.
– Какое же? Посверкать своей тощей попкой перед мужиками?
– Нет, она ходила к аптекарю, купить лекарство…
– Так вот оно что! То-то Пегий мандавошек подхватил! У вас оказывается! И она тоже вшивая? А? Ну, отвечай, иначе я ей шею сверну, так и знай! А Буну скажу, что ты за девками своими не следишь!
– При чем тут это?!
– А то за какими лекарствами она бегала? Понятно, что мандавошек выводить! Пегий вот от вас подцепил! От вас, я сразу понял, от вас, сучек немытых!
– Вот не надо мне! Ты знаешь, кто такой твой Пегий…
– Ну-ка повтори? Что ты сказала?
– Ничего, – отводит глаза Лизэ. – Делай, что хочешь. Но я пойду к Буну, так и знай.
– Нет, – вырывается у несчастной Сандры, – не надо, прошу вас!
– Закрой пасть! – рявкает на нее Чош и, спрашивает Лизэ, паясничая, словно шут гороховый: – Что ты там бормочешь? К кому пойдешь? Повтори-ка, а то я глуховат стал с возрастом!
– Я пойду к Буну, – еще тише отвечает Лизэ.
– К Буну пойдешь? Жаловаться? Ой, да пожалуйста! Как страшно! А можно и мне тоже пойти к нему? Так уж и быть, в качестве повинности заломаю и тебя, мать! И в попу! Прямо, сука, в твою морщинистую сраку! Можно, а?
Лизэ заворачивается в шаль, словно ей внезапно стало холодно, разворачивается и собирается уйти, но я преграждаю ей путь:
– И что, ты так и бросишь ее?
– Не вмешивайся, Лео, это не твое дело.
– Не мое дело?! – взрываюсь я. – Да этот твой Чош сейчас изнасилует можно сказать ребенка, причем у всех на глазах, а ты глаза в пол? Нет уж, я этого так не оставлю!
Толкаю маман в сторону и выхожу на ринг. В центр зала, хотела сказать.
– Ты еще кто такая? – спрашивает Чош, окатывая меня оценивающим взглядом.
– Мое имя – Лео. И ты сейчас отпустишь ее, – говорю я, а внутри меня всё буквально клокочет от ярости.
– Охо-хо! – говорит Чош, улыбаясь во весь рот. Так и знала – зубы все черные. Тьфу, какая мерзость. – Какова штучка! А ничего так! Где ты ее прятала, мать? Новенькая, что ли? Глядите, ребята – хороша девка? Хороша, не то слово. Вот это по мне! – Чош отшвыривает от себя Сандру. – Что стоишь, зыркаешь? Раздевайся, Лео!
Так, подруга, успокаиваемся. Дышим, дышим.
– Ты! – говорю я женщине в фартуке и с тряпкой на плече, снимая камзол, отстегивая шпагу и кобуру со стилетом, и отдавая всё трясущейся Сандре. – Разорви тряпку на две полосы, и посодействуй мне.
Чош с интересом наблюдает за тем, как женщина помогает мне бинтовать руки.
– Это еще зачем?
– Чтоб не поцарапать свои нежные пальчики, когда я буду их стесывать о твою шершавую харю, кабан!
– Да ладно! Это, как его там… Это прелюдия такая? Ух ты! Я уже почти возбудился! Ну давай, дорогая, давай помашемся. Не бойся, я буду тихонько бить. Я воспитанный человек и женщин больно не бью. Ха-ха-ха! Зато потом…