Шляпы нет и свои отросшие рыжие волосы я собрала в хвост. К дьяволу шляпы с перьями! К дьяволу галстучки, штиблеты, белоснежные рубашки! А также камзол, помните, такого густого бордового цвета с отложным воротником? – пусть ветер разнесет прах этой никчемной мишуры! Я иду не на парижских подиумах дефилировать.
Я иду убивать.
Пистолеты отсутствуют. Единственный забрал с собой Дантеро. Если получится, разживусь огнестрелом в Пагорге. Хотя, мне не очень нравится здешние пукалки – скорострельность низкая, зато шума и дыма – до фига и больше. Лук в этом плане гораздо эффективней. Тихо, а при должной сноровке – быстро. Только в дальности уступает и не всегда бьет наповал. Но я не собираюсь валить всех направо и налево, к тому же действовать мы будем по большей части в городе. Бун точно где-то там гнездится, нутром чую.
Путь неблизкий – полдня пути до реки всё время вниз, потом переправа и еще несколько часов до первой деревни, кажется она называется Осиновая.
Петляя по узким извилистым тропкам, я впервые по-достоинству оцениваю довольно удачное местоположение нашего убежища – его еще надо суметь найти среди нагромождений скал. Плюс естественные преграды в виде реки и отвесных склонов, заросших труднопроходимым лесом.
Что радует, так это буйство природы в первозданном виде. Мы идем в тишине, прерываемой журчанием ручьев, криками птиц, поскрипыванием сосен и лиственниц. Шуршат сапоги, осыпаются камушки под ногами, ломаются влажные обомшелые ветки, вызывая тихое пугающее эхо. Путь наш хоть и труден, и опасен, но в какой-то мере медитативен. Заставляет задуматься.
Конечно, этот поход лично для меня – в первую очередь бегство от слишком неприятных воспоминаний, связанных с откровением Лиса. Первый и самый лучший друг, брат, как он сам признался, оказался подлецом. Чтобы не впасть в тоску, наша авантюра – лучший способ залечить душевные травмы. Но стоит ли оно того? Что даст мне месть? За себя и за Петура, а может, и за Блуда, пусть и был он демоном, и многих других – в моем понимании Илио Бун превратился в олицетворение зла, виновника всех моих, да и не только моих, бед.
Не собираюсь мучить себя вопросами: а есть ли в этом смысл, и как поможет мне это в будущем, и так далее. Я хочу сделать это, а там хоть трава не расти. Вот и всё.
Далеко за полдень, уже порядком устав, достигаем реки. Лодка скрыта в зарослях растущей у берега осоки. Переправляемся без проблем и решаем сделать привал. Костер разводить не стали, решаем просто передохнуть, попить воды и наскоро перекусить сухарями с сыром. Но едва я усаживаюсь рядышком с моими боевыми спутниками, на утесе, с живописным видом на горы, с которых мы только что спустились, как из травы прямо на меня выскакивает… огромная такая жаба. Скользкая, противная.
Я взвизгиваю и, недолго думая, лезу на ближайшее дерево.
– Уберите ее! – в панике кричу я. Ненавижу лягушек!
Чош с Пегим, хватаются за оружие и со страхом озираются.
– Уберите! – верещу я, цепляясь на ствол. – Уберите эту гадость! А-а!
– Где? Кто? – напряженно всматриваясь в чащу, недоумевает Чош. – Кто на нас напал, Лео? Ты их видишь? Скажи, откуда лезут? Лео! Лео?
– Да вот она, – тычу я рукой. – Рядом с тобой! Вот она!
– Да где?
Пегий уже догадался в чем дело и начал ржать как умалишенный.
– Что случилось-то? – спрашивает Чош, глядя на него. – Вы что, с ума что ль посходили?
Пегий – о ужас! я аж зажмурилась! – берет жабу в руки.
– Наша Лео, – говорит он, – боится лягушек.
– Чего?
– Наша дорогая Лео, – повторяет Пегий, поглаживая жабу (фу! какая мерзость!), – наша бесстрашная воительница, воплощение мужественности с одной стороны и невероятной красоты с другой, боится лягушек. Представь себе.
Чош с недоумением смотрит на меня, потихоньку забирающуюся всё выше.
– Это правда?
– Да! – чуть не плачу я. – Да, боюсь! Ради бога, или этого вашего… как его? Ради вашего юного Лёра, скажи ему, чтобы убрал эту гадкую тварь!
– Да ладно тебе! – еле сдерживая смех, говорит Чош. – Это же всего лишь лягушка!
– Если вы не закинете ее подальше, надеру обоим задницы, так и знайте!
– Ладно, отпусти ее, Пегий. А то и правда схлопочем.
– Жаль отпускать, такая жирненькая, такая сочненькая жаба… Может, поджарить ее? Скушаем, жабы они на курятинку похожи…
– Убери эту тварь или я за себя не ручаюсь! Считаю до трех! Раз…
– Ну хорошо, хорошо, – говорит Пегий и отпускает жабу. – Скачи себе на здоровье, красавица! Скачи, не слушай эту буку!
– Сейчас договоришься у меня!
Нет, ну издевается ведь! Нашел «красавицу»! Выжидаю пару минут и только собираюсь спустится, как вдруг во мне включается та самая экстра-чуйка. Слышу звериный рев, похожий на медведя, только необычный. Не могу сказать, что именно в нем привлекло. Не то боль, не то… жажда крови. А скорее и то и другое вместе.
И этот зверь ломится сквозь заросли в нашем направлении. Даже не ломится – бежит.
Спускаюсь.
– Да, Лео, – усмехается Чош, – ты не перестаешь удивлять.
– Тихо! – я поднимаю руку.
– Что, еще одна жаба? – ёрничает Пегий.
Зверь видно учуял нас. И он все ближе. Тут и до Чоша с Пегим доносятся угрожающие звуки.
– Хуже, мальчики, – говорю я. – Гораздо хуже.
– Что за… – только и успевает сказать Чош, как вдруг перед нами предстает самое настоящее чудовище. Огромный-преогромный медведь, облезлый, плешивый, с язвами по всему телу, с которых сочится препротивная слизь, полная копошащихся в ней червей, с пасти капает кровавая слюна. Больной? Едва взглянув на него, понимаю: да.
– Этот медведь заразился той же дрянью, что и вурды из каменоломен, – говорю я, обнажая клинок с кинжалом. – У него начался процесс трансформации в… монстра. В оборотня!
– Чтоб меня! – восклицает в сердцах Чош. – Хорошенькое начало! И что делать?
– Биться, Чехонте! Что за глупый вопрос?
– А может, ну его? – предлагает Пегий. – Убежим?
– Это оборотень, а не медведь, глупая твоя голова! Он быстрее и сильнее и свирепее и ему невтерпеж сожрать нас!
Грузно топая, медведь выходит на поляну, где мы обосновались, и шумно вдыхает воздух. Старается унюхать нас, так как на месте одного глаза красуется еще не заживший шрам как будто от меча, другой покрыт белесой пленкой. Слепой. Это нам на руку.
– Пегий! – говорю я. – Лезь на дерево, от тебя с твоим перочинным ножичком толку мало. Чехонте, коли в него копьем, но близко не подходи! Держи дистанцию! Укол – и отскакивай, лучше в сторону. Если что – беги! Понял?
– А ты? – нервно спрашивает Чош, стискивая копье. Прекрасно понимаю его – сама боюсь. Но монстрюгу надо валить, иначе мы от него не уйдем. И как только заразился? Рыскал поблизости каменоломен?
Ну, поехали! Ведьмачка я, или нет?
– Ну ты и урод! – кричу я. Медведь поворачивается в нашу сторону.
– Лео, Лео! – на этот раз трусит уже Чош. – Может и правда, ну его нахрен, а?
– Не ссы, Чехонте! Если боишься, лезь на дерево! Это, как уже выяснилось, надежное укрытие и от жаб и от медведей-вурдалаков!
– Вот уж херушки! Стану я по деревам лазать, словно пацан! В бой, мать!
– В бой!
И Чош колет его в харю. Медведь разражается жутким воем и с какой-то невероятной для такой колоссальной туши взмахивает лапищей. Чош едва успевает пригнуться. Еще чуть-чуть – и кирдык ему.
Ждать, когда монстр задерет Чоша нельзя. Забегаю медведю за спину и делаю пару резов по его спине. Царапины – почти не чувствует толстокожий. Не пойдет. Делаю пару уколов – уже реагирует. Наши запахи сбивают его с толку, он крутится, фыркает, брызжет кровью вперемешку со слюной, ревет, машет лапами, не дает подступиться, урод. Я предпринимаю авантюрную попытку – улучшив момент, прыгаю чудовищу на спину и вонзаю кинжал в шею сбоку, пониже. Медведь стряхивает меня, но я готова к этому и ловко приземляюсь на землю. Жалко, кинжал так и остался торчать в шее.
Чош, видно, входит в боевой раж. Сразу после моего укола от втыкает копье прямо в оскаленную пасть монстра. Копье застревает в пасти. Медведь ревет так, что кровь стынет в жилах. Чош входит во вкус и бьет наотмашь топором – и без того посеченная морда зверя украшается еще одним шрамом. И снова его лапа едва не задевает здоровяка. Чоша спасает только то, что медведь слеп.
– Беги! – кричу ему. – Не рискуй понапрасну! Лезь на дерево! Иначе он точно прихлопнет тебя!
Чош не заставляет себя упрашивать и с завидной прытью присоединяется к Пегому. Медведь следует за ним, со всего размаху врезается в дерево, от такого удара оно едва не ломается. На землю сыпятся шишки, ветки. Медведь снова бодает дерево – Пегий с Чошем едва удерживаются наверху. Еще парочка таких таранов – и мои приятели сверзятся в реку.