– Ну, отзовись, дружочек! – кричу я. – Зря я что ли старалась!
Спустя долгие десять или пятнадцать минут, заполненные разнообразными, прямо скажем, малоприятными звуками трапезничающего монстра, он, наконец, с хорошо заметным удовлетворением вдыхает. Полной грудью, или что там у него.
– Ну как, вкусно?
– О! Не то слово, – уже чуть более крепким голосом отзывается он. – Я уже впал в беспамятство и если бы не запах крови… может более не очнулся бы. Большое спасибо вам, кто бы вы ни были! Я очень благодарен… правда.
– Меня Лео зовут.
– Мое имя Кошич.
– Как-как?
– Кошич.
– Кошич? Что ж, Кошич, давай так – ты лежи там, а я вернусь в лагерь и мы вместе с друзьями подумаем, как тебя вызволить.
– Не стоит…
– Ничего не хочу слушать! Я такая – упрямая. Сказала – вытащу, значит так и сделаю. И пару вопросов Урте не помешает задать. Жди!
– Лео! Лео! Постойте!
– Слушаю.
– Раз такое дело… то скажите, пожалуйста, Урте, что я не обижаюсь на него. Не обижаюсь, я всё понимаю.
– Не вопрос, скажу. Бывай!
– Еще раз спасибо!..
«Однако, – думаю я. – Какой вежливый вурдалак!»
На этом я отчаливаю из сей юдоли скорби, сиречь обрушившейся шахты, и направляю стопы в лагерь.
В лагере полным ходом идёт возведение избы. Это я их заставила. Запозорила просто в хлам. Сколько можно обитать в бомжацких шалашиках? Столько лбов, а заняты в лучшем случае охотой, истреблением припасов да ковырянием в носу. Особенно последний вид досуга обожает Дастур. Дастур Сопелька.
Какой-никакой прок имеется от Куля, ставшего нашим поваром, Пегого, доставляющего медок и рыбу, да Сандры, обстирывающей всю честную компанию. Опять-таки, по моему настоянию, а то так и ходили бы благоухая, не хуже Кошича. Не беру в расчет Урту, он как бы на особом положении. Эдакий гуру, старичок на своей волне. Хотя, и от него то молочко перепадет, то сырок, то травяной настойчик всем заварит.
А мой ненаглядный Дантеро всё свободное время убивает на свою распроклятую книженцию. Хорош возлюбленный! Ненавижу эту груду престарелой бумаги! Так и спалила бы! Дождётся у меня красавчик, ох и дождётся!
Итак, подхожу к ним. Урта тут как тут, командует, пальцем показывает, что и куда и как. Стучат топоры, звенит пила, ходит взад-вперед Лис, пощипывая лютню и посвистывая. Все здесь, даже Куль. Ха! Обиделись? И не здороваются, рожи воротят. Кроме Чоша. Здоровяк не злопамятный, думаю, это и так понятно.
Урта не обращает на меня внимания, хотя я прожигаю его самым красноречивым взглядом, на какой только способна. Вон и остальные побросали инструменты, глядят на меня с опаской и интересом. Типа, что там еще эта дурная баба придумала?
Шаман не подаёт виду. Игнорит, пытается пройти мимо, но я, скрестив руки на груди, преграждаю ему путь.
– Мой пройти! – сердито говорит он, держа в руках охапку стружек. – Пройти?
– Нет, – ледяным тоном отвечаю я. – Не пройти.
– Почему?
– Я нашла шахту. А в шахте еще кое-кого.
Стружки сыплются наземь. Краем глаза замечаю, как бледнеет Дантеро. Так-так, тоже, значит, рыльце в пушку. Не много ли грешков водится за ним?
Дальше события приобретают неожиданный характер.
– Ты же сказал, Кошич утонул? – спрашивает Дантеро.
– Я? Урта? Урта сказал? – возмущается Урта. – Урта так не говорить! Урта говорить – шахта потоп. Всё! Про Кошич – не знать ничего! Живой ли, мертвый ли – не знать ничего! Что делать? Ты спрашивать – тело не найти? Тело не найти, отвечать Урта. Наверное, утонуть. Урта не знать, что делать, как искать, как спасать, если живой. Тогда ты предлагать – завалить проход. Ничего не поделать. Умер Кошич! Вода – опасный! Шахта – очень опасный! Завалить проход. Чтобы никто лишний не войти. До лучший времён, ты сказать. Потому что, ребис есть! Много ребис есть! Скоро много-много ребис! Пусть будет так! Урта думать, думать и согласиться. Кошич жаль. А оказывается, Кошич выбираться! Он смочь доползти до завал! И так умер! Его смерть – моя совесть! Из-за тебя, пеллев, из-за тебя! Урта навлечь гнев духов!
А дед не на шутку распалился. Машет руками, бороденка трясется, рожа красная, не хуже барона Робаша. Дантеро же, напротив, бледнеет все сильней. Сел на пенек, сжал кулаки, стиснул зубы.
– Кошич быть друг Урта! – продолжает кипеть праведным гневом шаман. – Если подождать, то спасти! Беда!
– Так, так, – говорю я. – Интересный какой друг.
– Хороший друг! Очень хороший!
– Очень хороший друг в кандалах. Очень хороший друг горбатился на тебя, Урта, в шахтах, один, скованный цепью, а ты в благодарность за добытый ребис кормил его объедками. Так?