– А ведь Куй-не-балуй знает многое! – говорит он чуть ли заговорщицким голосом, подслеповато щурясь явно в поисках своей курительной трубки.
– На, забери! – досадуя, вручаю ему трубку.
– Да, блаженный попался, – вздыхает Чош.
– …Куян-молодец – ему куево-кукуево известно!
– Ну так скажи по-человечьи, гребаный ты насос!
Но Куй, словно издеваясь, подхватывает:
– Пал! глаголет Отрых Старый нос!
– Чего?
– Чавочка чего – скок-поскок… скок-поскок и в норку!
– Да отпусти ты его, в самом-то деле! – говорит Чош. – Надоел!
– Нет, уж пусть будет с нами, – не соглашаюсь я. – Так хотя бы жив останется.
– А вдруг он заодно с ними?
– С кем?
– Ну с ними? Кого ждем?
Словно в подтверждение его слов издалека раздается волчий вой.
– А вот и он! – выдохнув мне в лицо сноп дыма, с важным видом объявляет Куй.
– Кто? – хором спрашиваем мы.
– Кого ждем, – с самым серьезным видом говорит он.
– А кого ждем?
– Куй-кукуй предскажет! Промочить бы горлышко, и выйдет слова солнышко!
– Ну тебя в баню, псих! – машу я на него рукой и начинаю наблюдать за дорогой.
– На, промочи! – вдруг предлагает Пегий и протягивает ему свою фляжку. – Да всю правду скажи, до седьмого колена! Ку-ку-ку.
– А то! Ты – пластун и плоскун, бормочей глот, – говорит Куй и сделав добрый глоток, с наслаждением вытирает усы. – Скажу!
– Ну так говори! – просим мы.
– Кур идет, топочет, посевы и дома сжечь хочет, хлюпачом ворочет, грохочет, клокочет, злую рать на нас насылает, тать проклятый! Кажную ночку. Опа! А я ведь здесь! Ух-ты зайчишки мои кудрявые, грибочки-козявочки, листочки-ласточки! А ведь и в сам деле тута! А Кур-то идет, топочет…
– Кто такой Кур?
– Ятр.
– Ятр?
– О да, забавушка, о да, видная, красивая, златом солнечным отмеченная, светом осиянная, а челом, челом-то дивная, что смарагд на горе велой, что огнь велелепый! Это тать из башни, что день и ночь курится перхим дымом и стая вокруг вторит вою всенощно, вседенно! Как брухнет, бухнет – землица саднит! Слезы ярые брызжут! Ятр и Хим у него в банке, бо-ольшой такой банке! Садком вылавливает, пьет, не поперхнется! Ядом поливает всякое зверье. Всё, я таков! Бывайте! Да – медовушка славная, пуп оправый! Выпил бы еще – да не тут. А нут-ка, Куй-молотуй – руки в ноги да таков!
С этими словами Куй убегает. Причем, его прыти можно и позавидовать.
– Кто что понял из этой тарабарщины, кроме того, что Пегий – пластун, плоскун и бормочей глот? – интересуется Чош.
– Я поняла, – отвечаю.
– И что же?
– Сюда идет вампир-алхимик, который каким-то способом приручил волков.
– Ну всё, – говорит Пегий. – Нам конец. А ведь ты обещала полежать со мной в облипочку.
– Это когда же я такое обещала?
– А когда попросила меня отрубить башку медведю.
– Что не припомню, хоть убей.
– Ты сказала, что разделишь со мной ложе, если я отрублю…
– Не говорила я такого! Чего ты врешь?
– Как это не говорила? Я своими ушами слышал! Скоро ночь, сказала ты, ляжем…
– Да, Лео, – посмеиваясь, говорит Чош, – когда имеешь дело с Пегим, будь осторожна в словах.
– Хотите сказать, – недоверчиво спрашивает Пегий, – что я не так понял?
– Именно, – говорю я. – Ты пошел бы, передернул что ли свой «пуп оправый», вон в кустиках, например. А скоро сперма из ушей польется.
– Ни за что! Пегий никогда не передергивал, не передергивает и передергивать не станет! – оскорбленным тоном отвечает он, а затем спрашивает: – А что такое сперма?
– Эликсир жизни.
– О! Вот это как называется? И ты предлагаешь мне понапрасну растрачивать сию драгоценность? Ни за что, будь я проклят!
– Все когда-то происходит в первый раз.
Между тем стая, под предводительством «татя из башни» приближается.
– Ну, Лео, – вздохнув, говорит Чош, – думаю, на этот раз искушать судьбу не стоит. Тикаем, пока нас не учуяли.
– Вот еще! – возражаю я. – Стану я бегать! Не затем пришла сюда! Залезем на крышу и пока понаблюдаем. За мной, мальчики!
– Тьфу ты! Вот так и знал!
На лету заскакиваю на ближайшую крышу, Пегий – за мной, с чуть меньшей ловкостью, а вот Чош упирается в стену.
– Сука, дайте руку что ли! – ворчит он.
Вытягиваем его с Пегим на крышу. Тяжелый, падла.
– Кажется, тебе надо сесть на диету, – говорю ему.
– Тоже, как и Пегому, предлагаешь заняться каким-нибудь срамным делом? – продолжает скрипеть Чош. – Ни какую твою эту… короче, оставь в покое мою задницу!