В общем, мы оставляем безумца радоваться и уходим. Он еще некоторое время следует за нами, но потом убегает в деревню, видно, спеша порадовать жителей.
Конечно, нам ничего не перепало с этого маленького подвига, но, тем не менее, очень приятно ощущать себя избавительницей. Жаль, надо было назваться Цириллой-ведьмачкой. А хотя ведьмачка Лео тоже неплохо звучит. Все равно рыжая, так почему бы и не ведьмачка. Но мужикам не скажу, он не поймут. Надо бы им на досуге рассказать о приключениях Геральта из Ривии. Подам это как легенду из моей родины.
– Куда направимся, Лео? – спрашивает Чош.
– Найдем какую-нибудь брошенную хибарку неподалеку. Переночуем. Желательно бы рядом с ручьем, тебе не помешало бы еще разок вымыться, Тупорь Брадатый, в навозе вымазанный богатырь.
Чош принюхивается.
– О да, точно не помешало бы.
– Я тоже готов! – Пегий тут как тут.
– Без меня. Мою голую попу вы больше не увидите, хватит.
Глава 32. Ты – легенда, Лео
Приют на ночь находим в покосившемся дощатом сарае с остатками сена внутри. Ночью пошел дождь, а крыша – дырявая. Да и сено гнилое и кишит мелкими кусачими насекомыми. Поэтому мужики спят плохо. Мне-то ничего, я развожу костерок у входа и сижу так до утра, не то медитируя, не то подремывая, не то мечтая о чем-то… совсем как мой дедушка. Он часто спал сидя в кресле, даже храпака бывало давил, но стоило бабусе завести разговор (варианты: по телефону, с соседкой, сама с собой) на интересующую его тему, так он непременно, не открывая глаз, вставлял ценное замечание, что, как правило, раздражало его вторую половинку. Дрыхни дальше, древность пархатая! огрызалась она. Странные у них были отношения.
И он дрых, каменный, монументальный.
Чош с Пегим всё утро ворчат и чешутся. Дескать, медведя-вурдалака одолели, злого носатого колдуна к праотцам отправили, но от назойливых букашек никакого спасу нет и не предвидится. В общем, всё хреново. Тем более, что дождь и не думает прекращаться. И нам приходится топать по грязи, и одежда промокла, а бьющая по темени вода уже начинает раздражать. Отсюда и пессимизм в речах.
– Что же это такое, друзья? – вопрошает Чош. В его бороде блестят капельки воды. – Дожили! Всюду демоны! Дохлые медведи оживают, полоумные старики повелевают волками и все так и норовят тебя сожрать! У меня такое чувство, что мы идём прямиком в логово безглазого! Мир сошел с ума!
– Предлагаешь повернуть назад? – спрашиваю я.
– Нет! Но всё равно муторно на душе. Кошки, ёпта, скребутся! Чую, вляпаемся!
– Не только у тебя так, – вставляет Пегий.
– А ты-то что приуныл? – спрашиваю Пегого.
– Слишком много нечисти, – отвечает он. – Боюсь, нормальных бабенок, без клыков, хвостов и копыт теперь днём с огнём не сыскать.
– Кто о чем, а ты о том же, – говорю я.
– И то верно, Лео, – соглашается Чош. – Мы, может, подохнем там, а тебе все бы шашни. И вообще, ты рылом не вышел! Какие тебе девки? Они тебя всегда чурались, как прокаженного!
– Как будто у тебя рыло привлекательнее! Помолчал бы!
– Так, парни, не ругаемся, – осаживаю я их. – Выше нос, прорвемся!
– Не вижу поводов радоваться, – продолжает ныть Чош. – Да и погодка дрянь. Сдохнем, как пить дать!
Таким вот образом мы доходим до города. Вернее до предместий – вотчины ремесленников всех мастей, комедиантов, торговцев, воров, авантюристов, наемников и прочей гоп-компании. Постоялые дворы, питейные заведения, домики на все вкусы и размеры, мусор, бродяги, попрошайки. Жизнь здесь всегда била ключом. И уже тут нас встречает удручающая пустота. Скатившиеся в канавы повозки, разбитые стекла в домах, выкинутая наружу переломанная мебель, крысы, просыпанное на землю зерно, пустые бутылки, дохлая лошадь во одном из дворов, вокруг которой роются мухи. Кое-где встречаются люди, но едва увидев нас, скрываются. Косо хлещет дождь, усиливая ощущение запустения.
Сколько мы отсутствовали? Месяц? Нет слов. Нет эмоций. Одна лишь пустота.
Идем дворами, внимательно смотрим по сторонам, стараемся не привлекать внимание. Достигнув городских ворот видим мертвеца без головы с колом в груди. Сидит в сторожке, сложив руки на груди. Голова, кстати, валяется в пересохшем рву. Пересох он, кстати, давным давно, так что апокалипсис тут не причем.
В самом городе, сразу за крепостной стеной, вдоль дороги стоят шесты. На шестах сожженные трупы. Далее встречаем еще несколько обезглавленных. То тут, то там. Рубили в спешке. Залетели, отработали, назад. Видимо уже отыскался борец с вампирами. Не Хорац случайно? Что-то о нем я и позабыла. Мы вообще выпали из общественной жизни. Спустились с гор. Как символично!