– Когда я вижу красоту – я смотрю, – начинает он. – Ибо далеко не каждый день позволительно узреть столь чудный образ, Анастасия! Ваши роскошные кудри цвета вечернего солнца в лесистой долине, не тронутой цивилизацией; ваш до умопомрачения притягательный лик, с коего еще не сошла спелость юности; и тонкий стан, и горделивая осанка, взгляд, полный достоинства, упругие…
– Может, заткнешься? Люди уже смотрят. Пей вон свой кофий и проваливай. Или уйду я.
Но не тут-то было. Горацио, похоже, завелся.
– …прелестна, – декламирует он, – в свет облечена
Своей красы. Глубокие глаза –
Как в бездну темной ночи два окна,
Когда свод неба раздробит гроза;
Туманит ум – так дивно сложена,
Светлы улыбки, пылают жаром локоны ее;
И громкий голос, как любовь, звучал
И к чуду новому всех призывал[2]
Я не выдерживаю и смеюсь.
– Да, так меня еще не клеили. Но тебе ничего не светит, папаша. Слишком ты стар. Хотя…
Я прищуриваюсь, оценивая его. А неплохо сложен – это заметно даже через пиджак. Приходит шальная мысль: может, отомстить Антохе? Но Горацио резко обрубает концы.
– О нет, чаровница, – говорит он, неожиданно посерьезнев. – Я здесь не за этим.
– Зачем же еще?
– Позвольте, Анастасия Романовна, представить род моих занятий – я волшебник. Демиург, если быть точнее.
Что-то новенькое.
– Но что же вы молчите, Анастасия? Скажите же что-нибудь!
– А что сказать? – пожимаю плечами.
– Полагаете меня сумасшедшим?
– В точку.
– Полагаете, что если сумасшедший не хочет переспать с объектом вожделения, – задумчиво продолжает он, – то, может, он какой-нибудь псих, возбуждающийся от смеха девиц, коим читает стихи, верно?
– Прямо мысли мои читаешь. Иди уже отсюда, Горацио.
– Э нет, Анастасия, я не зря вам прочел стишок…
– Шелли, – перебиваю я. – Я вовсе не такая дура, как ты думаешь. Это поэма Шелли о ведьме из Атласа.
«Странное совпадение! – мелькает мысль. – Опять ведьма. Намек? И чего все ополчились – ведьма, ведьма?»
– Что вы, что вы! – взмахивает он руками. – И в мыслях не было обидеть вас. Я знаю, что вы, Анастасия, весьма образованная девушка, знакомая и с Шелли в том числе. Скажу по-секрету, он, кстати, был тем еще бабником. Говорил я ему, да и Эдварду тоже – не плывите вы в этот чертов Ливорно, ни к чему хорошему затея не приведет, и вот видите – как в воду глядел[3]. Простите за каламбур. Как в воду глядел… хе-хе…
Настораживаюсь.
– Кто именно был бабником?
– Перси, конечно же, я о нем.
«Точно сумасшедший».
– Зря вы так думаете.
– Как «так»?
Горацио вздыхает, отпивает кофе, аккуратно ставит на стол и говорит:
– Я знаю кто вы, Анастасия. Знаю о вас всё. Абсолютно всё. Слышу ваши мысли. Знаю, чем вы занимались вчера вечером. Сказать? Вы посещали бабулю. Премилая старушка, кстати! И читали ей книгу, очень интересную книгу в каком-то роде. «Finnegans Wake» Джеймса нашего Джойса. В недавно вышедшем переводе[4]. Ваша бабуля уже плоха, не так ли? В последнее время прикована к постели, но язык ее так же остёр, как и прежде, и переводчику досталось! «Ох, Сережа, Сережа[5]! – всё вздыхала она. – Почему же ты так и не взялся за последний шедевр Джойса? Почему отдал на поругание каким-то словоблудам?»
У меня отвисает челюсть.
– Вообще-то, – продолжает Горацио, будто и не замечая моего изумления, – последний, в кавычках, «шедевр» Джеймса – это результат, скажем так, некими злоупотреблениями. Проще говоря, он много общался с кое-какими моими друзьями. А я предупреждал его, просил: «Джеймс, дорогой друг, тебе бы поостеречься!»
– Да что ты тут мне плетешь! – взрываюсь я. – Ты что за фокусник такой, а? И с Шелли ты знаком, и с Джойсом тоже, в башку мою залез! Да я тебе шею сейчас сверну!..
Пытаюсь вскочить, чтобы врезать иллюзионисту, или кто он, по слащавой морде с целью стереть самодовольную ухмылку, но не могу сдвинуться с места! Как приросла, блин. Прикипела к стулу и пышу яростью, точно драная кошка. Пот так и струится. Горацио, тем временем, спокойно допивает кофе.
– Я к тому, Анастасия Романовна, – говорит он, – что раз я разговариваю с вами, то отнюдь не зря. Не кипятитесь, прошу вас. Ваши, бесспорно, полезные навыки тут вам не помогут. Давайте поговорим как цивилизованные люди, не привлекая излишнего внимания. Идёт? Я даже угощу вас бокальчиком вина, для успокоения. Официант! Еще кофий, и что-нибудь из красного полусладкого, на ваш выбор.
Одним махом проглатываю вино. Плевать какое, главное отойти.