– Мое имя Аделаида, мой господин.
– Аделаида, надо же, – говорит сукин сын, внимательно разглядывая меня. – Где-то я тебя видел, Аделаида. Лицо смутно знакомо. Мы определенно встречались.
Видимо, от него так просто не отделаться. Что ж, будем импровизировать.
– Не думаю. Я бы точно запомнила такого статного рыцаря, как вы. Я недавно здесь. Приехала сюда… из Вууденроха,
– Точно, точно, из Топорья, это пригород Прикрата, – поддакивает Дантеро, включаясь в игру.
– …вместе с тетушкой Альгердой, – продолжаю я, – виконтессой Гриб и ее сыном, моим славным кузеном Патриком. Мы остановились погостить в…
– В Горио, – приходит на выручку Дантеро. – Аделаида с тетушкой и кузеном остановилась у Стуфа Руроха. Он прадедушка Аделаиды по женской линии. Приехали по случаю особого торжества – достопочтенному Стуфу Храброму стукнуло ни много ни мало сто лет!
– Ну что ты говоришь, добрый кузен Дантеро? – поправляю его я. – Не преувеличивай, дедушке всего лишь восемьдесят.
– И то возраст! – говорит он.
– Да, дедушка еще хорош!
– Еще как! Крепок старик!
– Кто такой Стуф Рурох? – недоверчиво глядя на нас, интересуется Фнуфт.
– Ты не знаешь Стуфа Руроха? Престарелого Стуфа Одноглазого? Стуфа Беспалого? Как же так?
– В первый раз слышу.
– Стуф – легендарный наемник, участвовавший в компаниях форнолдского короля Блейддуна против гаратов почти пятьдесят лет назад. Неужто не слышал? Ну, ты меня удивляешь, Фнуфт. Мне казалось, нет человека, не знающего, как именно старый Стуф потерял глаз.
– И палец тоже, – вворачиваю я.
– Да, и палец тоже.
– И как же он их потерял? – с недоверием интересуется Фнуфт.
– О! – восклицает Дантеро. – Так их съел этот…
– Берсерк, – подсказываю я. – У гаратов это такой воин. Особая каста воинов-магов, впадающих в ярость. В жуткое неистовство, знаете ли!
– Да-да, любезная Аделаида, да! И как же я забыл! Так вот, Стуф, потеряв меч и вообще всякое оружие, не растерялся, и вцепился в горло берсерка и душил его, не ослабив хватку даже после того, как злодей вырвал ему глаз и сломал, а потом и оторвал один палец. Причем берсерк всё съел немедля, только представь себе, старина Фнуфт! Но радовался он недолго, так как спустя пару минут издох. Стуф его задушил-таки.
– А ты не выдумываешь, часом? И что ты забыл в Горио?
– По чистой случайности, – говорю я, – от няни, присматривающей за дедушкой, мы узнали о дальнем родственнике, проживающем здесь. Дело в том, что Дантеро мой… как бы сказать… Он потомок сводного брата троюродного дядюшки самого Стуфа, умершего еще в молодом возрасте… Я называю его кузеном для простоты.
– Мы очень дальние родственники, Фнуфт, очень. Но познакомиться вот захотелось.
– Я бы сказал чрезвычайно дальние, – усмехается Фнуфт. – Ты хоть знаешь, Аделаида, кто он, и кто его дядя Георг, и вся эта семейка вместе взятые? С кем ты спуталась?
– О, это такая печальная история! – качаю головой, смахивая воображаемую слезу. – Мы с тетушкой Альгердой так плакали, так плакали!
– Так плакали… – кривится Фнуфт. – Нет, вы представляете, девочки? Она, видите ли, плакала! Может, тебе, простушке, Дантеро и наплел что-то такое, но только на самом деле речь идет о ведьме, изменнице и шлюхе! И поделом твоей Бете, как и всем вам! И вообще, что здесь, в садах князя, делает простолюдин? Может, тебе пора идти… не знаю, в поле, землю пахать?
– Так ведь страда, какая вспашка? – не к месту спрашивает девка слева – швабра с дрожащими синюшными губами.
– А ты помолчала бы, Катрин! Не с тобой говорю. Так о чем это я? А, о тебе, простолюдин. Шел бы ты отсюда, простолюдин!
Дантеро не подает виду, молодец. Приветливо улыбаясь, он говорит:
– Вижу у тебя все зубы на месте. А я слышал, ты их лишился, поговаривают даже, тебе их выбила та самая рыжая ведьма, сбежавшая прямо с плахи. Наговоры, наверное. Ты же знаешь, как завистливы люди, Фнуфт.
– О бедняжка, какой ужас! – отзываюсь я.
Фнуфт вздрагивает, мрачнеет. Но тут голос подает глупышка справа, что прижимается к горе-рыцарю. Судя по узкому лбу, пухлым губам и полным обожания взглядам, которые она бросает на спутника, ума у нее с горошину.
– Это вставные, Аделаида, представляешь? – вроде как по секрету, а деле на всю улицу, говорит она и начинает натурально ржать. – Ни одного не осталось, ха-ха! Не считая коренных!
С лица Фнуфта сходит багровый след лопаты. Он отталкивает глупыху, а швабра, меж тем, шипит ему в ухо:
– А я говорила тебе, что она дура набитая! Нет, упрямился ты, возьмем ее с собой, повеселимся!