Едва вспомнив Верку, чуть не плачу. Никогда не думала, что буду скучать по паршивке.
Между тем мы добираемся до места назначения. Вымощенная брусчаткой площадь, вокруг дома с резными окошками, лавки с деревянными вывесками на цепях, лотки торговцев и прочее. А также пять столбов, щедро обложенных хворостом. Для меня, зарёвы, печальной, карги и алкашки. Две последние уже пришли в себя и озираются со страхом.
Я их понимаю, есть повод для уныния. Как быть-то? Ладно, будем импровизировать. В любом случае, просто так я не дамся. Не для того батяня натаскивал Настюху, чтобы какие-то дикари вот так за здорово живешь подпалили меня, словно курицу на вертеле. Пару-тройку рож обязательно разобью. Будут знать, какова «рыжая распутница» на вкус.
– Нас придушат, незаметно, – шепчет печальная, пытаясь хоть как-то успокоить зарёву, уже пребывающую в прострации. – Когда огонь коснется тела, мы уже умрем. Так что больно не будет. Кроме тебя, – это она уже мне. – Насчет тебя сомневаюсь.
– А тебя сожгут всамделишно! – шипит карга, утирая кровавые сопли. Пришла в себя, баба-яга. – Так тебе и надо!
Спасибо, утешили. Им хорошо, их незаметно придушат, а меня зажарят живьем. Охренеть!
Стражники выводят нас из клетки.
– Да что я такого сделала? – успеваю спросить печальную. – Чего все окрысились-то?
– Не знаю, – украдкой отвечает она, склонив голову. – Говорят тебя нашли в лесу почти голую. В каком-то демоническом одеянии.
Демоническом одеянии? Это они о джинсах и косухе что ли? Да, еще был короткий топик. Видать, по местным поверьям, обнаженный пупок – однозначно, почти голая. И джинсы облегающие. Я в них и так еле влазила. Наверное растолстела на бич-пакетах в общаге.
Понимаю, чего там. Это вам не современные Париж и не Амстердам. Скорее, средневековые.
Пузатый отдышливый дядька в щегольской куртке с цветочком в петлице и ярко-красных гетрах подходит к нам, гремя связкой ключей. Позади него топчется, мучительно стараясь не глядеть на меня, юноша с факелом.
– Ты кто? – нахально спрашиваю дядьку. – Чего вырядился, как на праздник?
– Мейстер Франц, госпожа, – с достоинством отвечает он, слегка поклонившись. – Палач.
– Палач? Серьезно что ли? Это так на самом деле выглядят палачи? Не знала, прости.
Мейстер Франц снимает кандалы. С меня – последней.
А это шанс, понимаю я, разминая руки. Пока не привяжут к столбу, надо действовать. Легко сказать, когда всюду враги!
Осматриваюсь. Плотный строй стражников, судьи, попы, бурмистр – вся компашка собралась на помосте напротив столбов и замерла в ожидании. Стареющий жеманный модник с залысинами уже раскрыл лист с вензелями и печатями с целью торжественно огласить приговор.
Была не была!
– Бей, Настюха! – кричу я и вырубаю палача. Тот валится как подкошенный. Его даже жалко стало, так смачно вышло. Выхватываю факел из рук опешившего помощника, бросаю в ближайшую вязанку. Огонь вспыхивает мгновенно, благо хворост сухой, уж ради зрелища постарались, стервецы.
Стража явно не ожидает такой прыти от какой-то там девки и сначала стоит, хлопая глазами. Этого хватает – я начинаю кидаться в них горящими ветками. Некоторые бросаются врассыпную, один даже роняет алебарду. Поднимаю алебарду и успеваю поставить блок первому пришедшему в себя стражнику. Далее лягаю его в пузо, защищенное кирасой. Ему, конечно, ничего, но толчок вышел знатный – улетел, примяв еще парочку таких же остолопов. Еще одному выбиваю зубы кулаком, шлем бедняги слетает в головы, подхватываю его и впечатываю в морду третьему – тоже удачно, нокаут. Бросаю шлем в толпу, и перехватываю алебарду обеими руками. С таким девайсом еще не приходилось иметь дела, еще не считать «Dark Souls», но ничего, справлюсь.
– Пошли нах, супостаты! – ору я, скорее чтобы подбодрить себя, нежели запугать, но мои истеричные вопли всё же имеют эффект – зеваки отодвигаются от греха подальше, отдавая инициативу страже.
Надо тикать отсюда, лихорадочно думаю, ища пути к отступлению. Неугомонный дедок на помосте что-то верещит, указуя на меня, горемычную, зрители шумят, трясут кулаками, кутерьма. Стражники, подчиняясь визгу командира, спрятавшемуся где-то позади, группируются, напирают, но я кручусь, размахивая алебардой, не давая им подступиться. Боятся, гады! Будете знать, как честных девушек обижать!
Тут объятый пламенем столб падает прямо в толпу. Разве может быть такое? Он же не должен так быстро сгореть? Может, они забыли его вымочить в воде, или что они там с ним делают? Или не установили как следует? Или он трухлявый. Или схалтурили. Да и фиг с ним, к лучшему. Народ паникует, разбегается, толкаясь, вопя и матерясь. Недолго думая, бросаю алебарду и бегу в освободившийся проход. Местные стражники, видно, занимают свою должность только по номиналу. От вида бесноватой ведьмы, к тому же рыжей, лица покрываются потом, кое-кто даже начинает молиться, так что снести трех болванов, так некстати подвернувшихся под руку, не составляет труда.