– Идея неплохая, – говорит Бун. – Но как к ней отнесется он?
– Я возьму это на себя, – самоуверенно говорю я. – Приструню мужичка, не волнуйтесь.
– Ха, посмотрим, как это у тебя получится, – скептически усмехается Чош.
– Получится, Чехонте, не волнуйся.
– Не называй меня Чехонте, я же просил тебя…
– Хватит! – обрывает нас Бун.
– У меня возникло предложеньице, – говорю я, показав здоровяку язык.
– Предлагай.
– Почему бы нам, если мы успешно смоемся, по пути не переодеться, скажем, в крестьян? По-любому нас будут ловить, а так мы растворимся. Пересядем в телегу с соломой, якобы такие бедные и несчастные, и спокойненько доедем до пункта назначения.
– Неплохо, неплохо.
– Колбаса! – тянет руку здоровяк.
– Что «колбаса»?
– Предлагаю Колбасу. Ну, вы поняли.
– Хорошо, пусть будет он.
(итого одиннадцать, прикидываю я. Ну прямо как в фильме Содерберга[1]. Обожаю этот фильм. Надеюсь, у нас так же ловко выйдет).
Мы еще с полчаса обсуждаем детали, запоминаем начертанный юным алхимиком план, где находится оружие с веревкой и крюками, прочие мелочи, и в завершение вампир, осмотрев нас всех, спрашивает:
– У кого-нибудь еще что-то есть? Сандра, может, еще что скажешь? Слухи, сплетни?
– Не знаю, – пожимает она плечами. – Слухов полно. О том, что у князя новая фаворитка, например, и что дигник Утт болен какой-то очень деликатной болезнью, из-за чего ему больно… кхм… мочиться.
– Что-то важное, относящееся к делу. Мне до его старческого писюна нет никакого дела.
– Поговаривают, – говорит, понизив голос, Сандра, – что князь на балу покажет колдовские вещи, принадлежавшие сбежавшей ведьме.
_________
[1] Стивен Содерберг – американский режиссер, сценарист, лауреат премии «Оскар». Режиссер фильма «Одиннадцать друзей Оушена» (2001).
Глава 16. Птицы высокого полета
Позвольте представиться: Марго, а это мой спутник Аннибал[1]. Вот так просто, бал-маскарад позволяет оставаться инкогнито. Главное, чтобы были приглашения. А они у нас есть, что автоматом подтверждает наш статус птиц высокого полета. На приглашении каллиграфическим почерком выведено: Маргарита Валуа Наваррская, герцогиня Медичи и Аннибал де Коконас, граф Бурбон. Это я придумала. А что? Если и брать фальшивые имена, так в честь королевы, а красавчик побудет любимчиком высокопоставленной персоны. Всё равно никто здесь не знает, кто это на самом деле. Подумают, какие-то дальние родственники хозяина с Этнойи, или что тут у них ближе к исторической Франции.
Облачились в самые пышные наряды, которые только нашлись у Лизэ. Не стану утомлять описанием, но поверьте – нет ничего более неудобного, чем туго зашнурованный на груди корсаж, и причудливой шляпки, замысловато приколотой к волосам, и цепи из дутого золота, громко бряцающей при каждом движении, и комбинаций из тонкой и невесомой ткани с жемчужным ожерельем, которое, кажется, вот-вот рассыпется бусинками по полу. В довершении – ярко-красная бархатная маска. Прибавьте скрытую под этим всем воровскую поддёвку, то жарко просто невыносимо.
Дантеро под стать мне, расписной красавице. Но скрылся тщательней, нацепив что-то очень похожее на венецианскую вольту с инкрустациями и росписью золотом. Понимаю его, вдруг кто-то заподозрит в нем изгнанного из рая. С нами в карете Пегий в шутовском наряде и маске дурака. Он сидит напротив нас, дышит так, словно пытается сдуть с лица проклятую маску. К шее его мы привязали шелковую тесьму, к колпаку – бубенец. Будем вести его на поводу, как домашнюю собачку. Не знаю, как он к этому относится, да и плевать, если честно. Главное, чтобы не выкинул какой-нибудь фортель. Подозреваю, в чем кроется корень его проблем, но, думаю, распаленным вином и похотью дамам такие выкрутасы придутся по вкусу.
На козлах Петур с Баколаем. Петур нервничает, Баколай напротив, спокоен и высокомерен, как и полагается образцовому дворецкому. Это даже пугает.
Прибываем, выходим. Петур остается на месте. Условились, что через часок-другой он уедет под надуманным предлогом и присоединится к Чошу. Допустим, лошадей покормить, или госпожа просила привести, не знаю, болонку. Болонка успокаивает госпожу, знаете ли. Тут есть такая порода собак? У меня была болонка, прелестная, пушистая, правда злющая до ужаса. Сестричка говорила – какая хозяйка, такая и псина.
Баколай тут как тут – ручку подает, прямой, как палка, неприступный. Народу – кошмар просто. Глазеют, приветствуют, посмеиваются, сплетничают. Подтягиваются кареты, вываливаются на всеобщее обозрение сливки общества, сияющие драгоценностями, платьями, перьями, золотом, серебром. Что в наше время, что в неведомое – фиг один, чем больше у тебя денег, тем больше понтов. Мы кланяемся направо и налево, я уже поражаю всех своими белыми ровными зубками. Ха – у вас, дремучих, таких нет! Многие стыдливо прикрываются веерами, шепчутся. Завидуйте молча, мать вашу.