Все выдыхают.
– Понимаю, – говорит князь. – Как там сказано у пророка нашего? Вино сотворено на радость нам. Только кем, интересно?
Смешки по рядам.
– Вот теперь вы богохульствуете, ваше высочество, – замечает дигник.
– Жизнь сама по себе – богохульство, вы не находите?
– Жить надо в гармонии с душой. Тогда и не будет тянуть на крамолы.
– Отлично сказано, ваше преосвященство! Как там в писании? «пей в радости сердца вино твое. И благоволит Таб к делам твоим».
– Аминь, ваше высочество!
– Так выпьем!
Слуги послушно наполняют кубки.
– Неплохо, неплохо, – оценивает, покатав во рту винцо, князь. – Не подаришь мне пару-тройку бочонков, а, толстячок?
– Всенепременно, мой господин, всенепременно.
Тут раздается женский писк.
– Что такое, Генриетта? – спрашивает Робаш у девушки, сидящей неподалеку.
– Простите, порезалась, – глядя на чуть окровавленный пальчик, отвечает она. – Хотела кусочек отрезать вот от этой ветчинки…
– Как же так, милая? – притворно вздыхает князь. – Осторожнее надо.
Сосед Генриетты, молодой парень, сидит, потеет и как-то странно смотрит на нее.
– Ты почему, Анри, не присматриваешь за сестрицей? – шутливо грозится ему Робаш.
Анри не реагирует, не сводя жадных глаз с пальчика. Кровь течет на стол – кап, кап, кап…
– Кто это? – тихонько интересуюсь у Дантеро.
– Это детки Робаша.
И тут Анри схватывает ручку сестры и проглатывает палец. Генриетта визжит.
– Отпусти, отпусти! – кричит она. – Что ты делаешь?!
Раздается хруст и… братик откусывает палец сестре. И жадно проглатывает, причем спешно, помогая пропихнуть внутрь пальцем. Точно вкусняшку, которую вот-вот отнимут. Совершенно звериное поведение, глаза обезумевшие напрочь. Генриетта воет не своим голосом, выставив на всеобщее обозрение культю, из который брызжет кровь. Между прочим среднюю. Эдакий кастрированный fuck. Как символично.
Анри, сняв маску, по-свински слизывает кровь со стола. Спятил окончательно, пухлая будка вся в крови и жире.
Народ вскакивает. Дамы падают в обморок, возгласы, причитания, плач, кто-то даже смеется.
Ищу, кто бы это мог быть. Нахожу мужчину с залысинами и проседью в ухоженной бородке. Мужчина в маске орла. Смеется в кулачок.
– А это кто? – показываю глазами на типа в маске орла.
– Граф Теоду собственной персоной.
– Ему, как я посмотрю, весело.
– Как же иначе, – риторически замечает Дантеро. – Что худо Робашу, то добро Теоду, как говорят в народе.
Между тем, совершенно по-идиотски ржущего Анри уводят, схватив под белы ручки. Робаш заламывает руки, топчется около дочери, мешая лекарям, льет слёзы.
– Вот это да! – хлопнув кубком по столу во всеуслышание говорит князь. – Это что за дичь, барон? Тоже часть представления?
– Не знаю, не знаю! – плачет Робаш. – Какое-то помрачение, помрачение!
– Он, случаем, не «пестой» заражен? Может, ему того – голову с плеч? А? Пока не поздно.
– Что вы говорите, мой господин, что вы говорите! Это происки врагов! Ему подсыпали яд в кубок! Точно яд! И я подозреваю, кто это может быть. Я подозреваю! Кляйвус, ну вы-то хоть скажите! Хоть что-нибудь!
Кляйвус, аккуратно вытерев губы салфеткой, говорит:
– Спешу успокоить, это точно не «песта». К сожалению, здоровье юного Анри оставляет желать лучшего. Так что, ничего удивительного здесь нет. Я займусь им, с вашего позволения. Прошу, продолжайте, не стоит прерывать такой замечательный праздник.
Генриетту вместе с голосящей мамашей тоже уводят.
– На кого вы намекаете, барон? – развалившись в кресле, интересуется князь.
– Не буду говорить, я приличный человек.
– Когда Таб хочет покарать, он карает детей! – полным презрения голосом чеканит Теоду.
– Ну, знаете!.. – вскидывается Робаш.
– Так, господа, успокоились! – обнаруживает командирскую жилку князь. – Теоду! Еще слово – и вы пожалеете! Извинитесь немедленно!
Теоду поднимается.
– Ладно, я погорячился, – сухо поклонившись, говорит граф. – Искренне прошу прощения. Признаться, увиденное так впечатлило меня, что я опрометчиво поддался эмоциям. Еще раз, прости меня, старина Робаш.
Барон какое-то время дуется, но, выслушав камердинера, заметно оживляется и благосклонно кивает. Наверное, камердинер доложил, что всё хорошо. Пальца нет, но доченька в порядке. Палец в брюхе сыночка, но он тоже в порядке.
– Ну вот и отлично! – подытоживает князь. – Может, продолжим веселье? Ну не печалься, барон, подумаешь, останется Генриетта без пальчика. Отныне она будет Генриетта беспалая, ха-ха!