– Как ты выбрался, Петя? – интересуюсь, растянувшись на соломе.
– Да никак, – отвечает он. – Пока сидел, думал-гадал, подъехало несколько всадников с гербом графа и начали переругиваться со стражей барона. Тут и гвардейцы князя встряли. Чего они там не поделили, не могу сказать. Вижу – кареты гостей разъезжаются от греха подальше, ну, я подумал-подумал и тоже дёру. Хотя, вроде как до схватки не дошло.
– А карета где?
– Оставил в условленном месте, в лесу неподалеку, и к Чошу. Вот и всё.
– Ну и хорошо. Я что-то устала, мальчики. Если засну, толкните меня.
Меня правда неудержимо тянет спать. Сказались волнения последних дней, да и в ночь перед ограблением спала совсем плохо, ворочалась.
Кажется, глаза прикрыла на минуту. Вскакиваю, гляжу – лесная опушка. Колбаса смотрит на меня.
– Что такое, милок? – потягиваясь, спрашиваю у него.
– Прости, Лео, – чуть не плачет он. – Прости, я вынужден был… Приказ «кормчего», сама понимаешь. Как не выполнить? А то ведь мне кранты… Прости, Лео, прости, молю тебя! И тебя, Петур, прошу простить. Ты ж мне как брат! Мне век в аду гнить, понимаю! Простите, ребята!
С этими словами Колбаса соскакивает с телеги, бросается наутек и скрывается в чаще.
Затем оттуда выходит примерно двадцать вооруженных до зубов головорезов с псами на цепях. Псы выглядят как настоящие исчадия ада – огромные, черные, глаза кроваво-красные, с пастей, полной острых клыков, капает слюна. Да и бандюки совсем не чета толпе аляповатых модников с гульфиками между ног, которые гонялись за нами по всему замку.
Петур, видно, не в курсе, кто это. Разинул рот. Дрожит.
– Ну что, Петька, – говорю я с грустью. – Как жопой чуяла, кинут!
Глава 20. …и во сне
Прихожу в себя и первое, что чую – вонь. Как в общественном сортире, только с примесью того самого тухлячка, сопровождавшего желтый дым и еще чего-то такого. Самое настоящее богатство гнусных запахов. Грустно потрескивает факел, вдетый в железный обруч на сырой кирпичной стене, давая какой-никакой свет. Факел освещает убегающие вверх стесанные от времени ступеньки. Уродливой кляксой темнеет крупный замок на массивной решетке.
Темница. Прелестно! Лежу на гнилой соломенной подстилке, в том же крестьянском платьишке. Порядочно изгвазданном в грязи. Всё тело ноет и болит. Вот сейчас сполна я ощущаю все синяки и царапины, полученные во время ограбления. Пусть я в дерьме, но не то что вставать, даже шевелиться в лом.
Постепенно глаза привыкают к темноте и я осматриваюсь получше. Я в клетке примерно четыре на четыре метра. Нога скована колодкой, цепь достаточно длинная, чтобы передвигаться, что дает мне сродство со злой собакой на цепи. С обоих сторон такие же клетки и в них тоже узники. Спят. Или без сознания. Судя по сопению и силуэтам, мужики.
Судно в углу для отправления нужды и кувшин, где должна быть вода. У решетки валяется мятая жестяная миска с остатками какой-то каши. Кашу доедает крыса. Она смотрит на меня своими крохотными черными глазками-бусинками, нюхает миску и не спеша удаляется. Я бы даже сказала, удаляется с чувством собственного достоинства. Вроде как давая понять – вот ты здесь никто, рабыня, а я – свободна, как ветер. Захочу, харчи твои съем, захочу, нассу тебе в кувшин, или кусну в бочину, заразив чем-нибудь таким, гадким. Отчего ты сдохнешь.
Ах ты, мелкая тварь! Кидаю в нее камушек, промахиваюсь, но крыса исчезает.
В горле так пересохло, что я, превозмогая себя, дотягиваюсь до кувшина. На дне что-то плещется, но при этом так воняет, что жажда пропадает вмиг. Плюс, по кувшину ползают муравьи.
Боже, вот так итог! Что называется, из огня да в полымя. Так, Настька, первым делом соберись с мыслями. Разложим все по полочкам.
Что мы имеем: плен фиг знает где; как я сюда попала, помню очень смутно; кто меня кинул, догадываюсь. Что будет со мной далее, неизвестно. Итог – от чего ушла, к тому пришла. Неутешительно. За такой короткий срок пройти путь от плахи до пирушки с князем. И вот, опять на дне.
Как же пить охота! Беру миску и стучу по полу.
– Эй, кто-нибудь! – кричу я. – Дайте воды, мать вашу! Пить хочу! Эй!
Но мой шум всего лишь приводит в чувство мужика слева. И это Петур.
– Опа! Петька! Тебя тоже замели?
– Лео! – Петур вцепляется в прутья. – Где мы? Почему мы здесь? За что? Что с нами будет? В чем я провинился?
– Так, так, погоди! – прерываю я поток его полных отчаяния вопросов. – Не всё сразу. Давай по порядку. Значит, доехали мы до опушки, там нас встретили типы с псами. Колбаса, поганец, дал дёру. Подлец, ему за кидалово воздастся, зуб даю! Мог бы и намекнуть, что нас ждет. Трус. Дальше как в тумане. Вроде там был Бун. И Рейшо тоже. Во всяком случае, в голове у меня сидят его фразочки, не знаю, в мой адрес, или нет. Он всё приговаривал: «какой замечательный образец!», «какое славное тело!» Что-то такое. А еще помню, как ты причитал. «Хозяин, да за что! Хозяин, простите!» Было дело? Меня отчего-то вырубило, но я так подозреваю, это Илио постарался. А ведь сколько по нашу душу наемников нагнали! Мне, если честно, прямо льстит. А ты чего скажешь? Эй, Петя!