Нет, бабушка, не заставляй меня читать эту херомантию, ну, пожалуйста! Читай! читай! читай! Ну блин… Хватить скулить, читай, очень познавательно. и читай с выражением, а не как ты любишь… гундосишь, словно у тебя во рту морковка. Ты на что намекаешь? О, вот она – поглядите на нее! уже окрысилась! родную бабушку готова загрызть! это все твой папаша, всё его штучки, вояка херов, в мозгу две извилины да и те не особо кудрявистые. Не надо так о моем папе! Что хочу, то и говорю! Всё, я ухожу! Ну ладно, ладно, прости меня, Настенька, прости дуру старую! останься, почитай мне. Хорошо. и откуда только ты берешь эту ересь? Какая же это ересь, дуреха! это сочинения одного из отцов церкви, между прочим, святого, даже в православии, местночтимого. Так ты же атеистка? И что? хватит препираться, читай! Беда…Достопочтенный[2]? серьезно? что за имя дурацкое? Не беда, а Беда! Сама ты беда ходячая! Если будешь орать на меня, бабушка, я уйду, так и знай! всё, читаю, слушай: заканчивая в 731 году (боже, какая древность! этот твой Беда жил когда говно мамонтов еще не высохло). Без комментариев! Что ж ты достала-то… Заканчивая в 731 году от Рождества Христова свою «Церковную историю народа англов»… Нет, Настя, начни с предисловия. там, где «Славнейшему королю Кеолвулфу».
Мой милый малыш с годами ты познаешь огромный мир во всей его красе…
Нет, уже нет. Гаснут огни мысли гони прочь мы здесь одни пусть нам поет ночь.
– Лежи здесь, я скоро, Лео, я сейчас, сейчас… Я вернусь скоро, с подмогой! Урта поможет тебе!
Я вижу женщину (правда вижу, или мне мерещится? я в бреду?) – молодую прекрасную женщину с длинными каштановыми волосами, одетую в белое, светящееся, точно само солнце, платье. Она смотрит мне в глаза, и я читаю в них интерес и еще что-то… я никак не могу понять.
…тем, кто скорбит, – доносится до меня призрачный шепот, – кто несчастен в своих извечных стремлениях; тем, кто мечется меж Светом и Тьмой, меж выбором и проклятьем, меж игрой и плачем, вымыслом и реальностью…
Через несколько секунд женщина чуть опускает очи, медленно поворачивается и уходит прочь, уходит, а тело ее, роскошные волосы, платье – все превращается в вихрящуюся серебристую пыль, что с жадностью подхватывает ветер и уносит ввысь.
– Кто ты? – кричу вслед.
И кто-то говорит, как заклинание, такой странный голос говорит пришептывая влажно неприятно настойчиво:
И будет знамение: дочь Тьмы войдет в дом,
Впущенная Паихни, что обречена стоять у дверей, –
Той, кто несчастна в своих извечных стремлениях;
Той, кто мечется меж Светом и Тьмой, меж выбором и проклятьем,
Меж игрой и плачем, вымыслом и реальностью.
И каждое слово дочери Тьмы зародит в душе смятение,
Невидимым покровом растворится она в полуденном мире,
Ожидая своего часа.
Ты ты ты ты ты ты…
В маленьких клетках. Лестницы. Углы. Может, я сплю? Люди кроют в углах мысли точки. Клетки сжали их и мгла им помогла. А ведь когда-то были одной дверью, одним единым крючком, петлей на пальто, совком, метлой, метелью за окном. Мы ползли сквозь пургу снег пудрил до дури плоть застревал в осипшем горле. Мы мерзли умирали. Вновь и вновь.
Скоро конец всему. Проснусь, выпью молока. Теплого, с медом. Остудить горло, зашедшееся в крике. До боли.
Всё спокойно.
Всё нормально.
I am still here?
Снег, горы. Тускло светит фонарь, болтается, раздражает. Холод. Дантеро несет меня на руках.
(в избе)
– Что с ней, Урта? – слышу голос Дантеро. Пахнет дымом. Сильно пахнет, щекочет ноздри, першит в горле.
– Злой дух, – слышу незнакомый голос. Говорит так смешно, похоже на Дерсу из фильма Куросавы[3]. – Злой дух. Ваш алхимик варить?
– Да, она проглотила немного. Вместе с кровью.
Да, вот такая я идиотка. Сама себя сгубила.
Шершавые шишковатые руки касаются моего тела. Я опять обнажена? Плевать. Урта втирает в кожу какую-то мазь. Плавно следуют его ладони, повторяя изгибы. Покалывает кожу, к дыму примешивается прелый запах, как шу-пуэр[4]. Втирает до боли. Но мне нравится.
– Плохо, ежели с кровью, – скрипит Урта. – Что в пути она говорить?
– Бредила, причем на разных языках. Ничего не понял. Ты вытащишь ее?
– Посмотрим. От нее зависит. Но я вижу – она сильный. Дух ее крепок, борется. Иначе уже был бы мертвый. Есть шанс. Надо время.
– Она и правда сильная. Она справится. Я верю.
– Ваш алхимик плохой шаман. Плохой зелье варить. Все беды – от них. Всё от них!