Приходит, ковыляя, якут… то есть, простите, Урта. Натянула одеялко, гляжу на него с интересом. Он бесцеремонно разглядывает мои зрачки, растягивая веки заскорузлыми обветренными пальцами, просит показать язык, ощупывает зачем-то голову, удовлетворительно прищелкивает языком.
– Да, – говорит он. – Хорошо. Очень хорошо.
– Доктор, я могу встать? – спрашиваю я. – Или постельный режим еще продолжается?
– Не доктор, Урта! Я – Урта!
– Да знаю я, знаю.
– Пусть подниматься, – говорит он Сандре. – Но будь рядом. Поддерживай. Поняла? Еще очень слабый.
– Да, да, конечно, – суетится Сандра.
Урта, также пошатываясь, уходит. Странный старичок. Харизматичный.
– Дай одеться во что-нибудь, – прошу.
– Сейчас, – мечется по халупе Сандра. – Я сейчас…
– Да не суетись ты так. Лучше скажи, как ты тут оказалась?
– Пришла с Чошем и его ребятами, – рыская по углам, разбирая какие-то тряпки, оглядывая их критически, отбрасывая в сторону, отвечает она. – Они привели меня сюда.
– Чош тоже здесь?
– Да.
– А кто еще?
– Пегий, Куль, Дастур, Дантеро.
– О! И Пегий тоже? Выбрался-таки!
– Да. Неприятный тип. Постоянно лезет ко мне. Мерзости всякие говорит.
Не выдерживаю и смеюсь.
– Да, – говорю я. – Пегий в своем репертуаре.
– Да ну его. И ещё Лис тут. Тоже с нами пришел.
– Да ну? И рифмоплет?
– Ага и стишки сочиняет о несчастной любви. Пытается во всяком случае.
– Надо же. Понимаю его, после Блудова узилища и не так затоскуешь. Слушай, Сандра! Скажи, сколько я тут валяюсь?
Сандра выпрямляется, смахивает со лба прядь волос.
– Я здесь уже дней семь. Урта говорил, что откачивал тебя еще дней пять или шесть.
– Ба! Почти две недели?
– Да, две недели.
– И что, я все время была в отключке? Ну спала, – поправлюсь я, заметив непонимание.
– Всегда спала, – отвечает она. – Иногда кричала. Металась, как в горячке.
Сандра продолжает рыться в белье.
– Сандра, дай во что-нибудь одеться, – не выдерживаю я. – Все равно во что, не стоит так стараться.
Сказав это, пытаюсь подняться, однако ноги не слушаются, и я падаю. Хорошо хоть на кровать. М-да, немудрено так ослабеть за столько-то времени.
В конце концов, я кое-как натягиваю какие-то шмотки, не самые презентабельные (хорошо хоть выстиранные Сандрой), набрасываю на себя овчинный тулупчик – на улице прохладно – и опираясь о Сандру, выхожу на улицу.
Ничего не скажешь, приют мы нашли в весьма живописном местечке – в уединенном ущельице. Вокруг горы, поросшие в основном хвойными породами деревьев, со склонов текут ручейки. На вершинах некоторых пик красуются снежные шапки.
Уртово убежище стоит на трёх ручьях. Дом, сарай, лобное место, – простой пятачок с углублением, где разжигали огонь и бревна с пеньками вокруг, – плюс парочка примитивных шалашиков, на постройку которых пошли шкуры животных, старые тряпки и ветки. Там, видать, обитали мужики. А еще частокол, возведенный, видимо, совсем недавно. Тропинка, петляя, убегает вниз в плотную темную чащу.
Тесновато, если так-то, но, черт меня побери, красивей и атмосферный местечка не сыскать. Эта локация мне сразу приглянулась. Пожалуй, лучшее, что видала в Пагорге.
На лобном месте кухарит долговязый детина – лицо в оспинах, странное, если не сказать больше, выражение лица. Пока я морщусь, силясь вспомнить его имя, Сандра уже кричит ему:
– Ну чего расселся, Куль? Иди помоги!
Куль сидит на кортах и с чрезвычайной важностью помешивает здоровенной деревянной ложкой похлёбку в котелке над огнем. Услыхав свое имя, он с видом глубокомысленным вскидывает бровь, но едва увидев, кого тащит на себе Сандра, тут же кладет ложку на пенек и спешит на помощь. Надо признаться, такое обилие свежего во всех смыслах этого слова воздуха действует на меня немного не так, как я ожидала. Начинает кружиться голова, что вместе со слабостью и затекшим от долгой беспамятной лёжки телом, чуть было не приводит к очередному обмороку.
Но я удерживаюсь в сознании. Сандра с Кулем бережно усаживают меня подле очага.
– Очень рад тебя видеть в добром здравии, сэнсей Лео, – словно заученную фразу выдает Куль, вернувшись к прерванному занятию. Я его плохо помню, а зря. Парень держится так серьезно, что даже смешно становится. И ещё глаза чуть навыкате, что дополнительно придает ему комичности.