Стекло тоже повышенной прочности, надёжней, чем в иллюминаторах глубоководных аппаратов, спокойно выдерживающее даже автоматную очередь. К тому же с односторонней прозрачностью. И есть ещё одна решётка. Она загораживает вторую дверь, ведущую в закуток. Совсем небольшой, два на два метра. В нём дожидается момента, когда её выпустят, какая-нибудь скрытая тварь.
Обычно Кайдаша не звали на подобные мероприятия. Он сам их малодушно избегал. Но сегодня…
С силой втянул воздух, оторвал глаза от пола, сквозь окно заглянул внутрь помещения.
На фоне абсолютного однообразия обстановки сразу бросились в глаза лежащие возле правой боковой стены кинжалы.
Тоже ждут.
Входная дверь открылась, вошёл Ши, напутствуемый очередным приказом. Направился к кинжалам, присел, подобрал их с пола. И они тут же словно срослись с его ладонями. А он выпрямился, развернулся в сторону решётки, из-за которой должна была появиться тварь.
Всё замерло. И тишина. Кайдаш даже услышал, как дышит рядом Полковник. А через мгновение ‒ едва различимый шелест поднимающейся вверх двери, заглушивший его раскатистый рык и жалобный лязг металла.
Тварь с налёта бросилась на решётку, врезалась грудью, чиркнула когтями. Да так и не отступала, налегала всей тушей, пытаясь выдавить или протиснуться сквозь редкие прутья. Пробовала перегрызть их, вырывала зубами. Капала слюной.
Звероподобная. Похожая на гиену. Клочкастой пятнистой шкурой, стоящей торчком полоской шерсти на загривке, непропорциональностью сложения ‒ задние лапы слишком короткие. Только тварь гораздо крупнее, и морда у неё длиннее. С мощными челюстями, с огромными клыками, не умещающими в пасти, напоминающими о древних саблезубых предках. Рычала, повизгивала, вроде даже стонала. И не сводила горящих диким огнём голодных глаз с расположившегося напротив человека.
Кайдаш хорошо видел обоих. И беснующегося монстра, и застывшего Ши.
Тот стоял, как обычно. Ноги нешироко расставлены. Голова наклонена вперёд. Руки прямые, вдоль тела. В каждой по кинжалу. Неподвижен, как изваяние. И вдруг…
Мелкое шевеление. Чуть распрямились пальцы левой руки. Кинжал выскользнул из них, звякнул об пол. Второй упал на мгновение позже.
‒ Что ты делаешь? ‒ совсем тихо прошептал Кайдаш и сам себя не услышал. Голос пропал или силы дыхания не хватило, чтобы получились звуки. ‒ Что ты делаешь?
Новое движение. Ши поднял голову, а потом и вовсе запрокинул. Подбородок вперёд, напряжённая линия шеи. Беззащитно открытая.
Подставился по полной? Да?
Даже тварь, похоже, озадачилась, перестала бросаться на решётку, замерла. Или почувствовала то, что Кайдаш никак не мог предугадать.
Решётка дрогнула сама по себе, медленно поползла вверх. Тварь ожила, припала на передние лапы, изготовившись.
‒ Стоп! ‒ заорал Кайдаш.
Ни разу в жизни ещё так не орал. И его истошный вопль не смогли оставить без внимания. Решётка, приподнявшись всего сантиметров на пятнадцать, остановилась. А Полковник пронзительно глянул, приоткрыл рот, но Кайдаш опередил его.
‒ Прекрати это. Скажи, чтобы закрыли. Скажи, чтоб не выпускали тварь.
Та уже не дожидалась, разочарованно и злобно визжа, ломилась в образовавшееся отверстие. Но пролезала только морда, и тварь отчаянно скребла пол, словно пыталась прокопать лазейку.
‒ Почему? ‒ проговорил Полковник, чуть ли не по слогам, холодно и вроде даже презрительно.
‒ Сам же видишь, ‒ процедил сквозь стиснутые зубы Кайдаш. ‒ Он не собирается сопротивляться. Просто позволит зверю себя убить.
Полковник хмыкнул.
‒ Думаешь? А вот я не уверен. ‒ Он посмотрел в окно. На тварь, потом на Ши. ‒ Как почувствует на себе эти острые зубки, так и очнётся. Зашевелится. И кинжалы свои похватает.
Глаза злорадно поблёскивали. Дразнил. Издевался.
‒ Ты же прекрасно знаешь, что не зашевелится.
Знал. Ещё как знал. Но нарочно тянул время, молчал. А секунды заполнялись нетерпеливым рёвом твари и быстрым, сливающимся в непрерывный скрежет шкрябаньем когтей по полу. Тогда Кайдаш скомандовал сам.
‒ Закрывайте решётку. Убирайте тварь.
Полковник не остановил, не перебил, не возмутился. Задумчиво наморщил лоб, театрально вздохнул.
‒ Бесполезно, да? Считаешь, что с ним не справиться? ‒ обратился к Кайдашу, будто бы ища сочувствия.