— Ладно, Вадим, не дуйся. Понимаю, что надо было тебя послушать и взять парочку-троечку таких же, как ты профи. А не связываться с молодыми качками.
— Поздно, Марк Антонович. Теперь лучше о дне завтрашнем подумать.
— Что предлагаешь? Прямиком в Самару?..
— Нет. До Самары есть шансы не доехать. Особенно ночью.
— Куда же?
— Вы позволите? — не оборачиваясь, начальник службы безопасности показал бело-синюю пачку «Winston».
Босс не курил, и баловаться табачком в машине запрещал. Но в виду перенесенного стресса, махнул рукой:
— Кури.
— Сейчас найдем укромное местечко в какой-нибудь дыре, — щелкнул Сергеев зажигалкой и выпустил дым в разбитое пулями боковое окно. — Оттуда я свяжусь со своими ребятами. Утром они подъедут и без проблем доставят нас куда надо.
Суходольский пожевал губами; подумал, глядя в непроглядную ночь…
Ничего толкового на ум не приходило. Возвратиться в Саратов? Но это безумие — ехать той же дорогой, да еще ночью. Рвануть по какой-нибудь кружной трассе в столицу? Там полно знакомых и родственников — есть возможность «залечь на дно», спрятаться, переждать. Однако незаметно проскочить восемьсот километров на засвеченной машине будет еще проблематичнее, чем вернуться в Саратов или прорваться в Самару. Ведь если кто-то решил свести с ним счеты, значит, услуга киллеров оплачена. А раз оплачена — жди в скором времени следующую попытку.
— Пугачев, — прочитал вслух надпись на указателе Сергеев. Выбросив в окно окурок, процедил: — Знакомый городишко. Слишком маленький, чтобы спрятаться надолго и слишком большой, чтобы быть обнаруженными за одну ночь.
Марк Антонович кивнул, полностью вверяя свою жизнь единственному телохранителю…
В Пугачев въехали осторожно, опасаясь излишнего внимания стационарного поста ДПС. Не мудрено: машина дорогая, а боковое стекло — вдребезги, в кузове несколько дырок от пуль. Неизменно возникнут вопросы.
Пронесло — никто из ментов на дороге не появился. За окнами проплывали темные улочки и одноэтажные домишки провинциального городка. «BMW» повернул раз, другой и вскоре оказался на привокзальной площади.
— Приехали, — открыл дверку и осмотрелся Сергеев. — Сейчас найдем какой-нибудь ресторанчик и засядем там до утра.
— А машина? — выбрался из салона Суходольский.
— Надеюсь, она приглянется местному криминалу. А раз так, то наши недруги найдут ее очень не скоро. Идемте…
Глава третья
Россия. Саратовская область, г. Пугачев
Наше время
Этот поздний летний вечер в небольшом провинциальном городке на берегу Иргиза — извилистого притока широкой и величественной Волги — ничем не отличался от десятков и сотен других. Такая же тихая безветренная погода; те же тусклые желтые фонари на страшных бетонных столбах с облупленными до арматуры боками; столь же пьяная молодежь, небольшими стайками бороздящая центральную площадь. Подслеповатые окна магазинов, редкие припозднившиеся легковушки… Нищий заштатный городок, коих на российских просторах не счесть. Сорок тысяч измученных безденежьем жителей, бессильно матерящихся в адрес «другого государства» — самодовольной Москвы; несколько средних школ; два профтехучилища, громко именуемых «колледжами». Пяток еле живых заводиков; железнодорожный вокзал с автостанцией; истерзанная реформами воинская часть с аэродромом на окраине. Ну и обязательные атрибуты любого районного центра: администрация, больница, отделения милиции и сбербанка, элеватор и налоговая инспекция… Имелись в «светоче» степного левобережья и развлечения: пляж, подобие парка с аттракционами, кинотеатр и десяток закрывающихся с заходом солнца кафе. А так же парочка серьезных питейных заведений, одно из которых; ночной клуб «Седьмая мельница», находился в просторном подвале старого купеческого дома по улице Горького.
В отличие от единственного пугачевского ресторана «Иргиз», вход в этот клуб был наглухо перекрыт для шпаны, замусоленных работяг и прочих смертных. Зато клубные карты, предъявлявшиеся на входе вместо пропусков, имелись у каждого представителя местного бомонда: у чиновников, бизнесменов, ментов. Подобная избирательность в клиентуре резко снижала доходы владельца «Мельницы» и в то же время служила гарантией спокойной и долгой деятельности. Где еще отдохнуть от праведных дел уставшему, обессиленному, опустошенному «слуге народа»? Да так отдохнуть, чтоб этот проклятый народ не совался с просьбами, не докучал своим нищим видом, не мельтешил перед глазами! Конечно же, там, куда вход стерегут молчаливые вышибалы.
Еще одним элементом, привносящим разнообразие в работу клуба, была небольшая сцена. Двери для посетителей гостеприимно распахивались в шесть вечера, гости разогревались водочкой и легкой закуской. А после десяти на сцене появлялись пятеро музыкантов и радовали публику живой музыкой под восхитительные, горячие блюда.
Безыскусный интерьер «Мельницы» возвращал в совковые времена; коллектив поваров, официантов и нескольких вышколенных охранников трудился до рассвета; меню было добротным, но без особенных изысков. В общем, как довольно говаривали завсегдатаи: на тысячу рэ лавандоса здесь набьешь брюхо и напорешься до полного отказа печени…
По темным улицам Пугачева неспешно вышагивал симпатичный плечистый мужчина лет тридцати пяти с жестким гитарным футляром за спиной. Правильные черты лица, потухший, исполненный равнодушием взгляд; длинные, давно не мытые волосы; размашистая походка. Расстегнутая кроткая куртка из толстой старой кожи, именуемая в народе «косухой». Под ней — темная футболка с каким-то бело-красным росчерком на груди, потертые черные джинсы и не чищенные узконосые туфли. Впрочем, выцветшую и давно утерявшую свежий вид одежду поздним вечером все равно никто бы не заметил. Разве что самые трезвые гости ресторана, перед которыми гитарист намеривался выступать на маленькой сцене.
От домишки, в котором мужчина снимал комнату, до места работы было двенадцать минут прогулочным шагом — ровно пять кварталов по улице Максима Горького. Ровно пять коротких деревенских кварталов, сплошь состоящих из одноэтажных халабуд с палисадниками и воротами, выкрашенными в неизменный сине-зелено-коричневый колер. Перед палисадниками находилась «нейтральная полоса», поросшая сорняком и кустарником. Ближе к центральной части улиц две полосы смыкались, образуя проезжую часть, местами покрытую кусками асфальта, но чаще состоящую из серебристых цепочек луж в грязной колее.
Обходя и перепрыгивая блестевшие в лунном свете «озера», мужчина внезапно насторожился. Остановившись у куста сирени, прислушался. Так и не обернувшись, двинулся дальше…
На ближайшем перекрестке решил сделать крюк и повернул влево. И снова, замедлив шаг, навострил уши. А, снова выбравшись на Горького, перемахнул стопку горбыля, скинул с плеча гитарный футляр, затаился. И стоял, прижавшись спиной к гаражной стене, покуда не показались две крадущиеся вдоль палисадников тени.
Темные фигуры сбавили темп преследования, о чем-то пошептались. Рванули дальше и вдруг…
Вылетевший из мрака кулак сбил первого. Второй глухо охнул от удара ногой.
Музыкант порылся в кармане, присел на корточки. У лица одного из поверженных щелкнула зажигалка.
— О, да вам еще сопли памперсами вытирать. К тому же обкуренные, засранцы!.. — разочарованно проворчал он. Притянув за грудки ближайшего, пообещал: — Еще раз увижу — продам в рабство пидарасам. Понял?
— Угу.
Подхватив футляр с инструментом, гитарист двинулся дальше, сожалея и посмеиваясь над несостоявшимся приключением…
— Здорово, Костя, — проскрипел пожилой швейцар дядя Петя и отодвинулся от лестницы, ведущей в подвал.
Гитарист не торопился в душное нутро «Мельницы» — струнный квинтет приступал к своим обязанностям в десятом часу вечера, а до выхода музыкантов публику развлекали незатейливые мелодии с цифровых носителей.