- Этот дом давно на снос, - сказал Фомич, нарезая хлеб. - Увидят кого в окне, решат, что бездомные поселились, с проверкой придут. А так, вроде, про дом забыли.
- Но свет-то горит. так или иначе решат, что зесь кто-то обитает.
- Это не тот свет, что живым виден. Не веришь? Проверь! Дом-то давно обесточен.
- Значит, я - привидение, - произнес Тил и на его глазах навернулись слезы.
Фомич вытер руки о подол рубахи:
- Ну, до привидения тебе еще далеко, хотя телесно ты отсутствуешь.
Увидав, что молодой человек вот-вот расплачется, старик подошел к нему и, похлопав по спине, сказал:
- Не стоит так расстраиваться. Скоро Захарыч придет, так мы у него все о тебе и разузнаем. Он при больнице домовым служит.
Тил с надеждой посмотрел на своего нового знакомого:
- Вы тоже при больнице служите?
- Нет, что ты! - замахал руками Фомич. - Я домовой местный.
- Как это? - не понял его молодой человек.
Старик подошел к холодильнику и достал из него пачку заварки.
- Я в этом доме лет двести уже живу, - сказал он. - Когда-то здесь барыня одна проживала. Я, как раз, при ней родился. Затем ее потомки тут хозяйничали, а после революции из дома коммунальное жилье сделали.
Усевшись на табурет, Фомич продолжил:
- Жизнь сразу закипела! Нас домовых штук сорок собралось. Хорошая была жизнь. Веселая! То соседи по пьяни подерутся, то одна хозяйка другой в компот соли добавит. За детишками приглядывали, когда их родители на работу уходили, влюбленных гоняли. А потом народ расселили и все разъехались, кто куда.
- А вы почему здесь остались?
- Моя хозяйка умерла еще до переезда. Славная была старушка, правнучка той барыни. Всегда нарядная ходила, ухоженная. Местные тетки ее ненавидели. А она на них внимания не обращала. Подбородок вверх поднимет и идет. Пять языков знала. Литературу какую-то переводила. Меня кормила.
- Это как? - удивился Тил.
- Поставит на комод тарелочку, на нее угощение положит. Печенье, конфетки... Иногда в стопочку молочка нальет...
- А разве без этого вы не можете кушать? - удивился Тил.
- Могу, конечно! Дело-то не в еде, а в признании, да в уважении. Это она меня Фомичом нарекла. Поставит тарелочку, поклонится и говорит: "Приди, Фомич, прими мое угощение, за работу свою...". Эх, позабыл уже слова. Я для нее старался очень. Вижу, кончается крупа, так я натащу ей крупинок и снова мешочек полный. И деньги целы. Мужа и детей ей боженька не дал. Племянники у нее жили, она их у себя прописала. А когда им отдельные хоромы дали, они уехали, а меня с собой не позвали.
- А вам специальное приглашение требуется?
- Вот сразу видно, не наш ты человек! Да! Меня позвать надо! Ставишь сумочку или корзинку посреди комнаты и зовешь. Потом из комнаты уходишь, минут на пять.
- Зачем?
- Чтобы дать мне время все свое хозяйство в корзинку уместить...
Тил расхохотался. Фомич обиженно посмотрел на него:
- Ничего-то нынешняя молодежь не знает.
Молодой человек перестал смеяться:
- Так найдите себе нового хозяина, - предложил он.
- Не могу я дом оставить, - ответил домовой. - Если уйду, он окончательно разрушится. А я его в опрятности держу: тут подлатаю, там починю. К тому же меня другие домовые навещают.
- Но ведь наступит день и этот дом рухнет, либо его все-таки снесут...
- Из него несколько раз пытались больничный корпус сделать. Да, видать, денег не хватило. Вот и стоит он одинокий уже тридцать лет. А рухнуть я ему не позволю.
Засвистел чайник. Фомич слез с табуретаи, сняв его с плиты, поставил на деревянную подставку. Подняв крышку, он сыпанул в него немного заварки.
В коридоре кто-то кашлянул и Фомич обрадованно воскликнул:
- Захарыч, заходи, чаевничать будем!
Из темнты показался худощавый домовой с большими усами. Немного смущаясь, он бочком вошел в кухню и, сняв с себя длинный плащ, кинул его на спинку кровати.
- Я тут не один, - пробасил гость, - со мной душа одна увязалась, а прогнать жалко.
- Так пусть заходит. Мы каждому рады, - сказал Фомич.
Кивнув головой, Захарыч скрылся в коридоре и вскоре вернулся обратно, держа за руку молодую женщину лет двадцати пяти, одетую в джинсы и клетчатую блузку. Ее длинные светлые волосы были собраны в хвост. Испуганно озираясь, женщина покорно следовала за приятелем Фомича.
Усадив ее за стол, Захарыч сел на свободный стул, а Фомич, разлив по кружкам ароматный напиток, произнес:
- Кушайте, гости дорогие. Чем богаты, тем и рады.
Усевшись за стол, он обратился к приятелю:
- У меня тут тоже пришлый. Тилом зовут. Ничего о себе не помнит. Предполагаю, что он больничный.
Захарыч внимательно посмотрел на молодого человека и сказал:
- Наш. Вчера вечером поступил с проломленной головой.
Вздрогнув от этих слов, Тил схватился руками за свою голову.
- Ты чего за голову хватаешься? - усмехнулся Фомич. - Ты же душа, а проломленная голова в больнице осталась.
Он шумно отхлебнул горячий напиток и добавил:
- Видать, подрался с кем-нибудь.
- Нет, - сказал Захарыч. - Парень в такси ехал. Произошла авария и он вылетел из машины через лобовое стекло. Его тело находится в реанимации, на четвертом этаже.
Он взял кусок колбасы и, положив ее на хлеб, продолжил:
- Его в больницу привезли с вещами и документами. Пока скорая бумажки оформляла, вещи его тю-тю. Спер кто-то.
- Украли? - переполошился Тил.
- Бывает, - Захарыч потянулся за еще одним куском колбасы.
- А как же мои документы и деньги?
- Да не волнуйся ты так. Может еще найдутся, - попробовал обнадежить его Фомич.
- Это вряд ли, - возразил Захарыч, запихивая бутерброд себе в рот.
Прожевав, он добавил:
- Сейчас главное найти хоть кого-нибудь, кто его знает, чтобы родных оповестить. Травма тяжелая, скорее всего операция потребуется.
- Плохо дело, - задумчиво сказал Фомич и подпер рукой подбородок.
- Какое вы имеете право ставить диагноз, не будучи врачом?! - возмутился Тил.
Захарыч порылся в карманах старомодного пиджака, вынул из них бумажную салфетку и несколько конфет. Тщательно вытерев рот, он сказал:
- Я, уважаемый, при больнице не первый год служу. Я при ней больше ста лет нахожусь и всякого насмотрелся. Чтобы правильный диагноз поставить, мне институтских дипломов не требуется. Ежели сказал, что операция потребуется, значит так и будет. Без нее, горемычный, ты не выкарабкаешься.
Придвинув к себе кружку, Захарыч взял одну из конфет.
- Так почему они ничего не делают?! - Тил перевел взгляд с одного домового на другого.
- А чего торопиться? - удивился Захарыч, снимая с конфеты обертку. - Доктора делают все, что должны. Но родные все равно нужны.
Тил побледнел:
- Но вся моя родня живет в Дании.
- Ты погляди! - обрадовался Фомич. - Память вернулась. Что еще о себе помнишь?
- Я учитель истории и мне предложили работу в посольстве... Фомич!
- Чего кричишь? - поморщился старик. - Здесь глухих нет.