Он задумался, ответил не сразу:
— Наверное, ты права, Света, я давно понял, что добро — штука о двух концах. Причем отрицательный всегда тяжелее. Добро мы и так сделали — не надо возить орех в район, дали возможность заработать людям. Согласен, конечно, согласен, умница ты моя.
Михайловы пообедали, и Светлана села писать расходники, чтобы в клубе провести расчет побыстрее. Сверялась с записями, прописывая сумму в каждый ордер, оставалось внести только паспортные данные и расписаться. Как раз закончила к концу дня и пошла в клуб. Не хотела, чтобы приходили домой — натоптали и навоняли.
Увидев, что генеральша пошла в клуб, потянулись за нею сельчане. Извинившись, она попросила мужиков сходить за паспортами.
— Зачем вам пачпорт, Светлана Андреевна? — сразу же спросил Назар, — вы и так всех знаете.
Довольный, он огляделся, ища поддержки.
— Придет к тебе участковый, Назар, — с улыбкой поясняла она, — и спросит: откуда деньги, украл? А ты ему в нос квитанцию, он сразу поймет, что обидел честного и порядочного человека, извинится. Понятно?
— Понятно, — ответил он, — так идтить что ли?
— Идтить, Назар, идтить, — она засмеялась, — иди уже.
Пришли в клуб семьями, за паспортами уходили по одному и возвращались быстро. Светлана раздала расходники, пояснила, что и где необходимо написать и расписаться. Выдавала деньги медленным счетом, но деревенские обязательно пересчитывали, заворачивали в тряпочку и уносили домой прятать. Заработали неплохо, по двенадцать с половиной и более тысяч. Потом возвращались довольные обратно, ждали, когда Светлана Андреевна рассчитает последнего и веселились. Два гармониста наяривали плясовые, пели частушки и песни. Даже Василиса пришла посмотреть, заглянула с порога, посмотрела, словно ища кого-то, и удалилась.
Впервые за несколько лет собирались в клубе сельчане, веселились и говорили Михайлову спасибо, хотя его самого и не было. Светлана предложила пойти, но он отказался.
Дома Борис спросил:
— Как все прошло, Света, все мужики остались довольны?
Она, не раздумывая, ответила:
— Все довольны, особенно не мужики, а их жены. Пляшут в клубе, поют, веселятся, тебя хвалят. Не знаю, почему ты не хочешь пойти, можешь не петь, не плясать, просто посмотреть, людям будет приятно тебя видеть. Точно не помню, но лет десять в клубе не собирались, представляешь. Праздник у наших, праздник труда и надежды. И это все дал им ты.
Светлана заметила, что он сидит на диване, уставился в телевизор, но словно не видит и не слышит его. Где витают его мысли сейчас? Надо оставить его в покое, решила она и ушла на кухню. Присела на табурет и тоже задумалась, стараясь понять Бориса. Все прекрасно и замечательно, а он грустит.
Михайлов вышел на крыльцо, сидел долго, курил. Светлана вынесла куртку, накинула ему на плечи.
— Уже не лето, Боря, замерзнешь.
— Да… пойдем.
Он устроился снова на диване, выключил телевизор и заговорил, не спеша:
— Уже холодно, да… Вспомнил свой последний бой… Я не рассказывал тебе, почему вернулся сюда. Этот дом почти не вспоминал никогда. Хотелось вернуться, посмотреть, речку, сопки, половить рыбку. Помню, как поймал свою первую на прутик и голый крючок, маленький гольянчик зацепился хвостом, когда я вытаскивал. Не помню, сколько лет мне было, но в школу еще не ходил, скорее всего, лет пять. Насовсем вернуться не хотел тоже, просто приехать в отпуск и порыбачить несколько дней, пройтись по местам, что всплывали в памяти. Эта несбыточная мечта так и не осуществилась.
Светлана внимательно слушала родной тихий голос, хотела уже возразить, что ты же здесь, но сдержалась, а Борис продолжал:
— Мы тогда возвращались с задания на трех коробочках, так называли бойцы БТРы. Я не отсиживался в госпиталях, тем более, что они располагались в Моздоке, а не в Чечне. Был и в Грозном сортировочный госпиталь, но он появился не сразу. Я частенько выезжал со спецназом на боевые операции, оказывал медицинскую помощь на поле боя или неподалеку. В стране экономическая разруха, зарплату не платят. Магазины полнятся продуктами, а купить не на что. Огромная пропасть между кучкой людей и народом. Посередине болтается узенькая ленточка середнячков. Духи элементарно покупали офицеров и даже генералов, владея секретной информацией. Кто-то примитивно сдал, и мы попали в засаду на узком участке пути. Первую и третью коробочку подбили сразу из гранатометов. Вступили в бой, отстреливались, у меня сзади разорвалась граната… Контуженный и с осколком в спине очнулся в госпитале. Как туда попал — до сих пор не знаю, наверно, духи посчитали мертвым. Осколок достали, долго слышал плохо, но все восстановилось со временем. Остался тремор правой руки, пальцы дрожали, а это для оперирующего хирурга профессиональная смерть.