— Сухоруков, — возмутился Растрига, — ты можешь толком объяснить?
— Могу, но не стану, у солдат это лучше получится. А то скажете, что я тут всех подговорил.
Ничего не понимающий Растрига вышел из кабинета на улицу, увидел солдата.
— Боец, ко мне, — приказал он.
Солдатик подбежал, вытянулся, доложил:
— Рядовой Суворов.
— Какая у тебя знаменитая фамилия, боец. Как служится?
— По-суворовски, товарищ полковник.
— Молодец. Скажи мне, рядовой Суворов, когда солдат случайно ранил другого, ты знаешь, кто его оперировал, кто был здесь на территории части?
— Так точно, товарищ полковник, знаю.
— И кто же?
— Генерал Михайлов с супругой.
— Как ты сказал, повтори.
— Генерал Михайлов с супругой, — ответил боец.
— Об этом только вы знаете или еще кто-то?
— Никак нет, товарищ полковник, вся часть знает.
— Понятно, спасибо. Идите рядовой.
Генерал Михайлов… он-то как здесь оказался, ничего не понимаю, рассуждал ошарашенный Растрига, почему Астафьев не знал… Он вернулся в кабинет.
— Михаил Семенович, одного не пойму — почему капитан Астафьев не знал о Михайлове? — задал вопрос Растрига.
— Он все прекрасно знал. Скажу больше — он единственный, кто знал, кроме меня, что генерал в отставке. Единственный вопрос, который мне задал Астафьев, это где служит генерал. Я ответил, что он в отставке. Зачем ему понадобилось сообщать, что в части был неизвестный гражданский, которого он найти не может? Не понимаю.
— Ну, с этим я разберусь. Астафьева я забираю с собой. Считаю, что вы, Михаил Семенович, поступили абсолютно правильно, пригласив Михайлова, он не посторонний для армии человек. Удачи вам, полковник Сухоруков.
— Уже не пока?
— Уже не пока, полковник, — ответил Растрига, — я бы не недельную, а двухнедельную дозу витаминов вкатил, — рассмеялся он.
Сухоруков проводил гостей и вздохнул: «Ну и денек сегодня»…
От порхало лето стрекозами, от стрекотало и отпрыгало кузнечиками, отцвело ромашками, васильками и клевером. Пожелтели луга меж сопок в долинах, плачут примороженные инеем на солнце. Лишь тонкий желтый стебелек колышется ветром, все машет на прощанье ушедшему лету.
Потемнела изумрудная зелень сопок, готовясь к зиме, насытились соком иголочки сосен, кедров и ели. Только местами вспыхнут багрянцем и золотом березка с осиной, но сейчас и этого нет — облетела листва. Точно писал поэт:
Михайлов иногда стоял по утрам на берегу реки, словно провожал течение взглядом. Не только сопки, но и река потемнела, даже мелководье на бродах не искрится на солнце. Хмурится природа, ждет суровую зиму. Осенние дожди кончились, теперь уже пойдет снег, но еще растает и только следующий покроет землю белым покрывалом.
Борис вздрогнул от прикосновенья — подошла Светлана.
— Соскучилась? — спросил он.
— Потеряла, никак не могу привыкнуть, что ты ходишь сюда по утрам. О чем задумался?
— Ни о чем… обыкновенная лирика накатилась, стихи вспоминаю, — ответил Борис.
— Почитай, — попросила Светлана.
Он прочел: