— Миша, разливай шампанское, скоро куранты забьют.
Бокалы сошлись в центре стола, с Новым Годом… каждый выпил за загаданное желание. Вот и наступил следующий год, всем хотелось, чтобы он принес счастье, здоровье и удачу.
Они выскочили на улицу, обратив внимание, что деревенские уже ждут их. Михаил выставил пять петард в ряд, поджег по очереди, деревня впервые за всю историю существования принимала праздничный салют.
Сельчане перешептывались между собой: «Гляньте, Василиса у Михайловых гуляет, кончился траур»… «Из наших никого не позвал»… «Че тебя звать — ухажер к ней приехал, вот и позвали. Не век же ей одной жить». «А ночевать к ней пойдет»? «Если и пойдет, тебе-то что, завидно? Пять лет одна жила, хватит».
А Василиса, правда, переменилась резко — радовалась, смеялась и веселилась вместе со всеми. Светлана больше не замечала ее изучающих, призывных взглядов на мужа и успокоилась — показалось. Надо тоже себе платьев купить хороших летом, мужика всегда лучше держать в завлекательном тонусе, подумала она.
После салюта еще посидели немного и родители засобирались домой, почувствовав, что дочери требуется отдых, все-таки рожать через полтора месяца. Стали одеваться и Михаил с Василисой. Полдеревни наблюдало тайно из дворов, что полковник ушел с Яковлевыми. Кто-то обрадовался, а кто-то вздохнул…
Василиса пришла домой, упала на кровать, не раздеваясь, обняла подушку и долго лежала, уткнувшись в нее. Ее любимый мужчина был счастлив с другой, а муж говорил терпеть, не твой он. Сколько терпеть, чего ждать, что имел в виду муж, Василиса не понимала? Если бы он пришел к ней вчера — отдалась бы ему вся безраздельно, а сегодня она думала уже и о Светлане. Михаил… прекрасная пара… но не тянуло ее к нему, не тянуло совсем. На завтра, вернее уже на сегодня, она снова приглашена. Идти? Она так и уснула в раздумьях, не раздеваясь.
8
Михайловка дымила трубами на рассвете, подавая признаки жизни старинным способом. Дороги, как таковой, не было и в самой деревне — шли от дома к дому узкие людские тропинки, по которым легко определить: кто к кому ходит.
Не та стала деревня, которую помнил Борис с детства. Без транспорта какие могут быть дороги — тропинки, сходящиеся на одном дворе, словно в Риме. Единственная улица без проезжей части и тротуаров.
Сейчас от каждого дома тянулась лыжня в лес через речку: охотники ушли в тайгу за пушниной. Остался нетронутый лыжами снег у Михайловского, Яковлевского, Василисиного и тетки Матрены дворов, да Колькина лыжня шла в поселок на работу.
Часто думал о судьбе деревни Михайлов. Чтобы там не ворковал и не названивал флюгер, он понимал прекрасно, что таким деревням не выжить в этом веке. Он еще не говорил со Светланой, но знал, что через семь лет уедет отсюда — появится ребенок, окрепнет на деревенском воздухе и пище, настанет школьная пора. Увезут они с собой и родителей, купят квартиру в городе.
Из ста домов осталась лишь четверть со стариками, дети которых не имеют возможности забрать к себе в город самых близких людей. Село будет развиваться, но вблизи шоссейных и железных дорог, а такие, как Михайловка, исчезнут с лица земли. Наверное, через сто-двести лет опять приживутся здесь люди, а пока стареет и умирает глубинка.
Василиса с теткой Матреной приступили к выделыванию шкурок соболя, оставляя белки на последнюю очередь. С ними возни много, а стоимость в разы ниже. Михайлов обеспечил их всем необходимым для выделки шкур, и они благодарили его в душе за предоставленную работу. Трудовые будни не давали скучать и, казалось, летели, как птицы.
Василиса достаточно хорошо разбиралась в соболиных шкурках и радовалась их высокому качеству. Густой, мягкий, шелковистый черно-бурый цвет с блеском ласкал глаз.